Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 50
Кэйлин задыхалась. Повсюду была земля; влажная, жирная и холодная, она проникала под одежду, в ноздри, в рот, в уши и в глаза… Кэй тянуло вниз, и она вдруг отчетливо вспомнила, какой тяжелой была вода под Мостом Желаний. Ее ледяное течение тянуло за собой так же – вперед, быстрее, туда, куда не ступала нога человека! в смерть и ко второй звезде направо, до самого утра!
Она умирала. Кэйлинна Нод снова умирала, но на этот раз ей было по-настоящему страшно, потому что где-то совсем рядом умирали ее глупые мальчишки. А они умели погибать по-настоящему.
И во всем была виновата только она – мертвая девочка, которая поверила мертвым деревьям.
Офицер Моралес была героем.
Она знала это так же ясно, как цвет глаз своей бабулиты и слова песни о Люси в небесах с алмазами. Это подсказывал тот же внутренний голос, что подтолкнул ее в сторону полицейского участка. И это доказывал тот факт, что она стояла у самой кромки туманного моря, под которым скрывалось шоссе номер двадцать девять, и готовилась в него войти. Только герои могут быть такими глупцами.
Она всего лишь занималась своей работой: следила за подозрительной личностью и оберегала границы города. Эва чувствовала тех, кто, как и она, пересекает границы, которые им не дозволено переходить.
А потом задрожала земля. Загремело где-то у самого плеча, и офицер Моралес неосознанно ударила туда, назад и наверх. Кулак прошел сквозь завихрения тумана, который – Эва готова была поклясться – сам замер в оцепенении. А потом схлынул, как морской прибой, оставив дорогу у кладбища пустой и одинокой.
#Глава 3
Земля отказывалась их принимать.
Красные, пурпурные, ярко-оранжевые нити пульсировали артериями и сердцами: два горящих, одно потухшее. Слишком чистая кровь, слишком непривычное питье – не «висельникам» забирать жизни своих освободителей. Нет, разрытые, взрыхленные корнями могилы не принимали их.
Запертые в клетки деревянных ребер, окруженные трескучими ветвями и преступными помыслами, Элис, Итан и Кэйлин тонули в собственных снах.
* * *
Элис видел птичку – маленькую и яркую: она запуталась в кустах под окнами, а потом жила в клетке под самым потолком. Она не умела петь, но сердце мальчика трепетало от радости при виде пернатой пичуги. Только потом он узнал, что его радость была чужой неволей – самой настоящей тюрьмой.
Отец любил рассказывать старую легенду из мест далеких, как воды океана, о разбойниках, что жили в горах и умерли под древними вязами. Элис слушал ее, разрисовывая цветными мелками стены, слушал, съедая очередную ложку «за папу», слушал, когда готовился ко сну. Слушал так часто, что забыл ее. Разбойников прогнали шарлатаны, тощие и хитрые, как спасший Ирландию Рори[19]. Не так ли хитер был и род Макмилланов? Корни легенды уходили в глубь гор, ветвились, заражали все больше семей. Тайны «висельников», секреты малого народца и премудрости синих богов навсегда впечатались в буквы древнего имени. Макмилланы знали не многое, но все, не по кусочкам, а сразу. Дед учил внука, а отец – правнука, и так было всегда. Пока дерево рода не пересадили на более ленивую землю.
Родители Элиса не верили в дедушкины сказки. Они гостили в шумном курортном городке и пили текилу, пока их сын в исступлении царапал деревянные ребра и выплевывал комья влажной земли.
* * *
Итан видел металлические переборки и застрявшие в них, развевающиеся на ветру петли аудиокассетных лент. Они кольцами вились вокруг, сужаясь, и он почти поверил, что клаустрофобия добралась и до него. Металл холодил кожу и одновременно не чувствовался вовсе: привычка начала брать свое. Холода не существовало. Не существовало тепла. Итан отдал бы многое, чтобы не существовало и страха.
Дверца, паутина и белый свет кружились в калейдоскопе, а маленький Итан, чьи волосы были еще цвета мокрой пшеницы, старательно рисовал подарок ко дню рождения тети Сары. Она должна была вернуться с минуты на минуту – убежала в магазин, оставив племянника дома, и Итан высовывал язык и досадливо пыхтел каждый раз, когда писал букву не в ту сторону.
Пока тетя Сара умирала в больничной палате, Итан проваливался в чей-то желудок.
Он все еще ждал, когда же тетя Сара вернется из магазина. И верил, что она всегда будет рядом.
* * *
Кэйлин видела Энтони Скалкера. Она могла видеть что угодно, от какой-нибудь особенно увлекательной смерти до теплых детских дней, но почему-то перед глазами маячила эта сутулая фигура, темные кудри и взгляд в пол. Наверное, никто, кроме Кэйлинны, не знал, что глаза у Энтони синие, как ее выпускное платье. Она ни на что не надеялась – и в то же время твердо знала, что Скалкер пойдет туда с ней. А если не на выпускной, то хотя бы на любую из университетских вечеринок. Кэй пообещала себе, что обязательно с ним поговорит. И сейчас она видела его: у окна, в просторной аудитории на втором этаже, где преподавал профессор Уайми. И Энтони смотрел сквозь нее, потому что живые не видят мертвых.
Привыкни, Кэй. Ты должна идти дальше. Ты должна бросить супергеройский костюм и своего брата. Почувствуй и свою беспомощность. Как бы ты ни хотела уйти, ты не сможешь этого сделать, пока Смерти не надоест над тобой смеяться. Мертвый джинн Мэпллэйра, ты продолжаешь для чего-то возвращаться.
Пока аудитория наполнялась студентами, а Мэридит Гриди рисовала на доске цветы, Кэйлинна умирала, как и сотни раз до этого. А Энтони Скалкер провожал ее пустым взглядом.
* * *
Корни сплетались, ветви вздымались ввысь, – за домом Макмилланов рос висельный лес. Поднявшийся ветер донес до Золотой улицы тяжелый запах окровавленной земли. Келпи втянул ноздрями воздух и спрятался под клетчатый пледик. Призрачные коты перестали гонять бабочек и зашипели. Игнес Фатуи заинтересованно замигали на окраине города.
Королева разбойников посмотрела на свою армию, менее многочисленную, чем прежде, но более смертоносную. Их удел – искать горькую кровь и выпивать ее до капли, но разве это не отдает весельем?
«Висельники» загремели ветвями. Поднялся такой шум, словно над городом бушевала безумная гроза.
* * *
Бригадир остановился у аккуратного домика с зеленой крышей, скрестил руки на груди и сощурил глаза. За черепом, на котором ярко горели старые символы, этого, конечно, не было видно.
И как он сразу не догадался.
Зов повис в воздухе искристой вуалью – как запах духов и как тишина перед началом концерта. Оркестр на своих местах, дело за дирижером. Еще бы знать, на кого возложена эта непростая задача.
Когтистая лапа легко скользнула в левую руку: вытянулись жилы, лениво побежали по ним кровь и слизь. Пальцы, прикрытые частью настоящей сущности Бригадира, согнулись – этому он научился у одного старого знакомого, Рабэ-Хо. Про Рабэ-Хо говорили, будто он спас целый город еще при жизни, но история сохранила все иначе, и теперь эти заслуги приписывали каким-то гусям. Рабэ-Хо на них не обиделся, но Бригадир знал, как тот любит запекать гуся по праздникам. А праздник у Грайфа Рабэ-Хо был каждый день.
Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 50
