– Интересно, – хмурясь, Климов даже подался вперед, – и что ж это за шаманы такие?
– Не знаю, – загадочно хихикнул Горелов. – Хотел бы посмотреть, но меня тогда еще на свете не было. В Заграйск я приехал только в шестьдесят седьмом, знаете ли. Думал, ненадолго, но – женился, зацепился и сам не заметил, как оказался в этом музее. А мечтал заниматься наукой!.. Но здесь тоже можно найти кое-что интересное, конечно… Правда, вряд ли эти находки принесут публикации. Так вам интересно насчет Песчанки? – вдруг перебил он сам себя.
– Еще как. Но вы говорили о захоронениях шаманов…
– Об этом, повторяю, мне только слышать довелось. И то, как здесь водится, от дедов соседских. Но вот что интересно. Одна старушка, милейшая женщина, рассказывала мне, что кое-кто связывал эти древние могилы с нашествием «цыганских ведьм» в сорок шестом году. А уж от «ведьм» не откреститься, их многие видели.
– Что-то вроде и я такое слышал. В сорок шестом, говорите? А потом этих цыган милиция забрала?
– Ох, в то время милиции не до них было, поверьте. Бандитизм по всему Уралу был страшный, такой, что никакие там девяностые годы и рядом не лежали. Людей резали прямо на улицах, склады грабили, магазины – года до пятьдесят второго все это длилось. И потом учтите еще вот что: здесь, в тылу, все перемешалось. Многие эвакуированные не хотели возвращаться домой, в западные области, пытались тут завербоваться на стройки, на заводы, как-то зацепиться. Великое переселение народов! Так что эти «цыгане» нашу доблестную милицию если и волновали, то в самую последнюю очередь. Тем более что и цыганами они не были. Внешне немного похожи, но нет, не цыгане. Они носили кожаную одежду, очень хорошо изготовленную, и совершенно не понимали по-русски. А еще боялись машин, боялись настолько, что никогда не ходили в район «железки». Как мне рассказывали, паровозы их приводили в ступор, то есть в такой ужас, что бедняги просто каменели, застывали на месте, не в силах двинуться. Интересно, да? Если не на поезде, то как они сюда попали? По Грае корабли не ходят. Хе-хе, – Горелов закатил глаза, прищелкнул языком и сам налил себе полную рюмку. – При всем при этом они пробыли в городе около месяца. Где жили – никто не знает, но кого-то из них всегда можно было найти возле базара. Городской рынок был тогда на Усольной, там, где потом детскую больницу построили. И на рынке работали кузнецы, артельщики. Так вот несколько мужчин постоянно возле кузнецов терлись. А когда появлялись деньги – сразу покупали топоры и косы, причем без рукояти, только железо… Сталь их очень интересовала! Интересно, да? А деньги они зарабатывали так: после войны в городе почти не осталось кошек – голодно тут было, знаете ли, – и в домах крысы просто копошились, как муравьи. Сжирали все, никакого спасения от них не было. Цыганки, то есть, собственно, «ведьмы», за небольшую плату рассыпали в подвалах какой-то порошок, и крысы мгновенно уходили. И потом уже не возвращались, никогда. Впрочем, это не самое интересное…
Горелов умолк, дожидаясь, пока Ян нальет ему еще рюмочку. Лицо у директора порозовело, глаза блестели молодым, задорным блеском. Климов понял, что на этот раз ему повезло по-настоящему. Старик не просто осведомлен о многих таинственных событиях, происходивших в Заграйске, он, видимо, потихоньку занимался этой темой, благо должность позволяла.
– Иногда они лечили людей, причем занимались этим только мужчины, – Горелов сделал крохотный глоток, причмокнул, – помогали в таких случаях, когда наша медицина оказывалась совершенно бессильна. В шестьдесят восьмом, как сейчас помню, я познакомился с Мосийчуком Иван Палычем – умнейший был мужик, майор, почти всю войну прошел. Он в то время работал в нашем ДОСААФе начальником каким-то, не помню. В общем, уже в сорок пятом ему здорово не повезло, попал он под минометы, так что конец войны в госпитале встретил. Несколько осколков у него вытащить не смогли – они сидели в шее и за ухом, хирурги просто не брались их вырезать. Мучили они его ужасно, шея гноилась, болела… Из армии его, конечно же, комиссовали по здоровью. Он приехал домой, в Заграйск, устроился в артель к слесарям, и тут – цыган один смотрит на него, смотрит… А потом знаками так: иди сюда. Пощупал его шею, головой покачал. Как-то они там по деньгам с ним договорились, цыган ушел, а через два дня принес коробочку деревянную с какой-то ярко-красной мазью. И объяснил: два раза, мол, помазать, а потом осколки выйдут. Ну, Мосийчук, как он сам мне рассказывал, был готов уже хоть дерьмом обмазаться… И что вы думаете? На третий день шея страшно распухла, поднялась температура. Майор наш с перепугу водочки тяпнул и уснул. А наутро мать его будит – подушка вся в крови, гной там… а осколки-то прямо из шеи торчат! Там он их и выдернул, все до единого, сам. И к врачам никаким не ходил. Раны зажили почти сразу – все. А цыгане через пару дней буквально взяли да исчезли. То ходили по городку – то там, то тут их видели – и вдруг пропали.
– И майор Мосийчук, наверное, спасителя своего хорошо разглядел? – как бы в задумчивости поинтересовался Климов.
– Именно! Иван Палыч служил в артиллерии, и человеком был, скажем так, наблюдательным. Умел видеть цель, как сам он говорил. По его мнению, эти странные пришельцы могли быть родом из Индии. Они не ели мяса, вообще. Только крупы и овощи. Однажды он видел, как старый, с бородой, мужчина писал какую-то записку для своих собратьев на клочке бумаги из школьной тетрадки, и ему показалось, что писал он на санскрите. Мосийчук до войны учился на историческом, три курса успел окончить, кое-что помнил. Правда, вот одежда их… По словам Мосийчука, никогда он не встречал кожи такой тонкой выделки и кроя такого тоже не видал. Ни на что не похоже! А вот ткань – бельишко они все ж таки носили под кожаными вещами – чистейший шелк, самый натуральный. У нас тогда шелк достать было практически невозможно!..
– Вижу, чем-то зацепили вас эти самые «цыгане», – улыбнулся Ян. – Наверное, у этой истории и продолжение какое-то было?
– Я человек рациональный, так воспитан, – немного нахмурился в ответ Горелов. – В бога не верую, в нечистую силу тем более. Вот вы говорите, призраков видели… Но призраки вполне могут быть игрой света и тени, знаете ли. А я говорю о событиях вроде бы незначительных, мало кому запомнившихся, но в то же самое время трудно объяснимых с рациональной точки зрения. А история – да, имела продолжение.
Директор музея снова умолк, задумался о чем-то, пощипывая пальцами переносицу. Яну показалось, что он не столько вспоминает, сколько размышляет – молчать или не стоит? Знал он, видно, нечто такое, о чем случайному прохожему не расскажешь. Климов отвернулся к окну, стараясь скрыть свое напряжение, и, похоже, ему это удалось: старик бросил на него немного рассеянный взгляд и вдруг улыбнулся.
– Собственно говоря, все это, может быть, и всерьез-то воспринимать не стоит, – произнес он, глядя на Яна, – но Песчанка не давала мне покоя многие годы. А началось все в семидесятом, в августе… Был у нас тут один инвалид, Мирзоев – как его по имени звали, никто и не знал, наверное. Мирзоев, да и все тут. Жил он на Верхней, точнее, в самом низу уже, в домике возле Железного моста. Ни жены, ни детей у него не было: одинокий мужик, копеечная пенсия по утрате трудоспособности… Говорили, с головой у него непорядок – вроде была какая-то авария на железной дороге, сразу после войны, ну и досталось ему. Этот Мирзоев собирал по городу всякую рухлядь, что-то ремонтировал и умудрялся продать, а что-то в металлолом сдавал – тогда в Потребкооперации какие-то деньги за это платили. В городе его часто видели то с мешком за плечами, то с самодельной тележкой. А однажды он пришел к нам в музей… Я в тот день ждал комиссию из райкома, нервничал – не любил я эту публику, хотя и проблем с ними не было, но вот все равно, – а тут этот. Купи, говорит, вещь старинную. И вытаскивает бронзу… я сперва вообще решил, что это чуть ли не Греция – диски какие-то, но возраст налицо! В грязи, песке – так мне показалось… Я и про комиссию забыл. В общем, сошлись мы на червонце, тогда это хорошие были деньги!.. Я только успел спросить, где раскопал, мол, а тот только рукой махнул: на Песчанке, под старой купальней. Что за купальня, я знать не знал, а старик так боком-боком и пошел. И как раз райкомовские приехали, – Горелов вздохнул, скривился в усмешке, – а их, разумеется, встретить надо согласно чину. Стол накрыть, все как положено. В итоге находкой Мирзоева я смог заняться только утром следующего дня.
