Нюшка залезла как-то рукой в ведро, хотела вытащить себе сухарь, так Майка, зараза, рогами ободрала ей весь локоть. До сих пор болит!
А по утрам всегда хочется есть. Костик вспомнил, как совсем недавно их с Сережкой одна тетя угостила котлетами. Ее зовут тетя Оля. Она живет по этой же улице, только дальше. Ох и вкусные были котлеты! Завернула их тетя в большой зеленый лист лопуха, сказала: на всех. А они с Серегой, пока дошли до своего дома, чуть не все съели. Костик последнюю котлету изо рта у брата отобрал. Отнесли Нюшке, а она, еще глупая, и лопух тоже съела!
* * *
Вот и в этот раз они с Серегой, не сговариваясь, пошли в направлении, где бывает такая вкусная еда. Подойдя к знакомому дому, учуяли аппетитные запахи и стали заглядывать сквозь щели в заборе во двор. Не увидели никого, но исходившее благоухание заставило Костика решительно открыть калитку. Бросив на ходу брату: «Жди здесь!» – он зашел во двор. Надеялся Костик все-таки найти хозяев и попросить угощения.
Просить было не у кого, во дворе – пусто. Под окнами, на длинной лавке, стоял таз с водой. В нем возвышалась белая, расписанная красными розами, кастрюля. Из нее-то и исходил манящий аромат. Сверху, на крышке, лежал кусок кирпича. «Чтобы не залезли коты», – догадался Костик. Он, когда ставит кастрюлю с молоком под куст, чтоб остудить, тоже так делает. Мама научила. Мама многому Костика учит, говорит, что он старший в семье и должен знать, как хозяйничать. Маме одной не справиться.
Несмотря на кирпич и плотно прилегающую крышку, запахи из кастрюли заставили Костика забыть обо всем. Он подошел ближе, снял кирпич, потом крышку с кастрюли и, вдыхая аромат, взял обеими руками по котлете. В голове смутно мелькнуло, что надо бы взять еще одну, для Нюшки… Пока соображал, как взять третью котлету – руки-то две, – в доме скрипнула дверь. От испуга Костик уронил добычу обратно и, уже ничего не соображая, схватил кастрюлю за ручки, прижал к груди и шмыгнул со двора. Сережка, следящий за всем из лопухов, увидел бегущего брата и понесся вслед за ним. Бежали вдоль заборов, прячась под нависшими над оградой ветками. Когда оказались на значительном расстоянии от того дома, остановились передохнуть. Присели под развесистым кустом жасмина и молча, единодушно взяли по котлете… А потом обо всем забыли, так было вкусно!
Насытившись, мальчики перебежками, держась ближе к забору, направились домой. Костик прижимал кастрюлю к животу, прикрыв ее полами рубашки. Попавшаяся навстречу женщина подозрительно оглядела Костика, отчего братья припустили так, что в минуту оказались дома.
Трехлетняя Нюшка к тому времени проснулась и, никого не обнаружив, жалобно скривила рот. Она всегда ревела, когда оставалась одна.
Благоухающую вкусностями кастрюлю Костик поставил на стол. Жалобная гримаса на лице Нюшки исчезла, и она зачарованно уставилась глазами на яркую посудину. Затем неожиданно низким голосом промолвила два хорошо заученных слова:
– Котя, дай!..
* * *
Котлеты были съедены еще до обеда. Пустую кастрюлю Костик вынес из дома и поставил под куст бузины. Косте было настолько стыдно, что он избегал разговоров с братом и сестрой. Вся надежда была на то, что никто не узнает. А к вечеру он незаметно подбросит кастрюлю тете Оле… Если бы можно было вернуть все обратно!
Яркую посудину увидела проходившая мимо Татьяна. Она вспомнила, как утром соседка Ольга причитала у себя во дворе:
– Пусть бы котлеты забирали, на здоровье! Даст бог, еще приготовлю! Но кастрюлю зачем уносить?! Ее невестка подарила мне на Восьмое марта. Кастрюлька приметная, ни у кого такой нет!
Именно ее, приметную, одноглазый пес Штирлиц выкатил из-под бузины и, засунув голову по самые уши, вылизывал дно. Татьяна остановилась, подождала, когда пес убежит, зашла во двор и подняла пустую посудину… Яркие розы подсказали – это соседкина пропажа.
На вытянутых руках, как добытое в бою знамя, она занесла ее во двор Ольге, взахлеб передавая подробности:
– Я, когда встретила этих ободранцев, сразу почуяла: что-то не то! Поверишь, Олька, словно током мое сердце так и пронзило! – Для убедительности Татьяна увесистой ладонью ударила себя в грудь. – Что эта голытьба может нести, обхватив двумя руками?
Ольга, получившая свою пропажу, а потому пребывающая в благодушном настроении, старалась остудить пыл соседки:
– Да ладно! Поели дети, ну и на здоровье! Главное – кастрюля цела!
– И ты так это оставишь?! – взвилась Татьяна. – Нет, Ольгуня! Ты должна сходить к председателю и написать заяву, чтоб неповадно было!.. Хотя лучше я сама схожу. Кастрюлю-то я нашла во дворе у этой хлендры. Хотя какой там двор – мусорная свалка! Тьфу!
Татьяна презрительно сплюнула, попав плевком в пробегавшую мимо курицу, и направилась со двора Ольги. По дороге обдумывала, как бы поубедительнее написать заявление. Невзлюбила она эту Зинаиду с ее выводком детей, у которых папочки на горизонте не наблюдается! А еще Танькин муж Андрей чинил весной у этой приблудной окна. Председатель послал. Эта Зинка, как вернулась из города, поселилась в доме, оставшемся от ее умершей матери. Оно бы ничего, помочь надо, Татьяна не против. Но Андрей до сих пор восхищается «мужеством», видите ли, этой женщины! Прямо так и выразился! Будто такое хитрое дело нарожать детей, да к тому же без мужа!
* * *
Председатель Юрий Антонович, средних лет мужчина, трудился в это время над докладом, с которым должен был выступить в районе на совещании. Послышался стук в дверь, и, не дожидаясь разрешения, в кабинет вошла Татьяна. В руках женщина держала сложенный пополам лист бумаги.
Юрий Антонович, оторвав взгляд от своего сочинения, досадливо спросил:
– Чего тебе, Сидякина? Опять на мужа пришла жаловаться? Сколько раз повторять: время теперь другое. Сейчас не хочет мужик жить с женой – и никакой профсоюз не заставит!.. Так же и женщина может уйти к другому. Короче – демократия! Так что сама договаривайся со своим Андреем. Главное – без рукоприкладства!
Портрет Юрий Антоныча, председателя Бесединского поссовета, бессменно висел в районной администрации на доске почета под рубрикой «Наши лучшие». Главным в своей работе он считал заблаговременно уладить возникавшие распри и склоки. Чтобы, упаси бог, не пошли в район разные жалобы и доносы.
Поэтому, когда Татьяна торжественно положила поверх его доклада свою исписанную от руки бумагу, Юрий Антонович забеспокоился:
– Ты чего это здесь, Сидякина, написала? На кого? Лучше своими словами расскажи!
Председатель недовольно убрал лист бумаги со своего доклада и со словами: «Забери это!» – поднялся из-за стола. В коридоре послышался громкий разговор, потом стук в дверь, на что Юрий Антонович привычно ответил: «Да», – и в кабинет вошли двое мужчин в милицейской форме. Старший из них подошел к председателю со словами:
– Извини, Юрий Антонович, что без предупреждения! Поверь, без всякой задней мысли. Были с проверкой в Грушевке, дай, думаю, по пути и к тебе заедем. Галочку в журнале поставим, а время и бензин сэкономим. У тебя-то всегда все в порядке, проверять нечего.
