С ужасом подумала, что не знаю, как быть дальше. Мальчику я помочь не смогу — самой бы кто помог! — и отпустила его на все четыре стороны. Проще сказать — выгнала из квартиры. Я слышала, как он плакал у меня под дверью, жалобно поскуливая, как приблудный щенок. Конечно, нужно было хотя бы позвонить в органы опеки, чтобы его забрали, но я сама была как этот ребенок. Ребенок, брошенный всеми.
Я не открыла дверь на его плач, потому что не знала, что мне делать. Бывает, когда надо помочь какому-нибудь человеку, а ты не то, чтобы не хочешь помогать, ты не знаешь, КАК МОЖНО ПОМОЧЬ.
Чтобы знать — надо думать, а чтобы думать — надо иметь мозг! А мой мозг был полностью поглощен депрессией, которая никогда не закончится. Да, согласна, что это еще один большой грех, из череды греховных и безнравственных поступков, за которые я потом буду расплачиваться. Я сама загнала себя в угол, из которого не вижу смысла выбираться.
Чаще люди бывают злыми просто потому, что они загнаны в угол, и им не хватает ни сил, ни ума выбраться оттуда.
2000 год
(Из дневника Алисы)
Я обещала, что не буду плакать, читая эти откровения, эти Алискины дневниковые записи? А сейчас плачу. Пожалуй, прочитанное только что — страшнее всего остального. Выгнать беззащитного ребенка на улицу? Как можно до такого докатиться? Теперь мне стали понятны слова декана педагогического факультета, откуда с треском выгнали мою дочь взашей: «Я Алису Уварову отчислил не из-за оценок, а из-за профнепригодности».
Раньше я считала, что выперли ее под надуманным предлогом, чтобы освободить бесплатное бюджетное место для кого-то своего, да плюс наркотики, но сейчас я с ужасом понимаю, какого монстра взрастила.
А работать, Алиса Уварова, ты не пыталась? В двадцать-то лет не пора ли зарабатывать самой, чтобы не жить на унизительные подачки одноразовых ублюдков или на воровство? А самое страшное, что мальчику можно было помочь, сделав единственный звонок в милицию… Один-единственный звонок! Чтобы за дело взялись социальные службы. Даже детдом лучше подзаборного голодного существования, где ребенка могут продать на органы или оставить в рабстве, издеваясь ежедневно… Как можно быть такой черствой?! Такой безответственной!
Иногда, приезжая из Москвы и заходя в Алискину квартиру, я видела, как деградировала дочь за то время, пока жила одна. Но я не винила себя, потому что она — взрослый человек. Ей двадцать лет. И этот путь она выбрала себе САМА.
Я думала, что ничему не удивлюсь, читая дневник, но над этими страницами я плакала горше всего остального…
Глава 7 Волки и овцы
Мы — бедные овечки,
Никто нас не спасет,
Мы таем, словно свечки…
(Из мультфильма) Говорят, что время лечит. Так оно и есть! Я уже не так часто вспоминаю Игната, постепенно отошла от героинового порочного круга, потому, что денег на дозы нет, а за просто так никто не угощает. Может, оно и к лучшему. Мать вышла замуж за своего директора Игоря Носова и припеваючи живет с ним в Москве, запретив появляться на пороге их квартиры, как будто я ей и не дочь вовсе.
Мозги мои постепенно начали светлеть, хотя все равно очень трудно одной. Я иногда захожу к бабушке Оле, чтобы поесть, когда у меня дома — шаром покати, то есть — ничем съестным не разжиться. Они с дедушкой пытаются со мной разговаривать, оставить жить у себя или мирить с матерью, которая последние полгода вообще не появлялась в городе. Потом выяснилось, что у меня родился брат. Могли бы поставить в известность, между прочим!