— Я спала… и мне приснилось, что вы… целуете меня.
— И мне снилось то же, — ответил герцог.
Он снова поцеловал девушку, затем повел к дивану.
— Л должен столько всего рассказать тебе.
— И я так этого жду! — быстро проговорила Ева.
— Прежде всего, — начал герцог, — скажи мне, что ты не передумала.
Девушка засмеялась, и это был очень прелестный смех.
— Я боялась, что это вы могли передумать…
— Это совершенно невозможно, — заявил герцог.
Ева подняла свои губы к его губам, но он чуть отодвинул от себя девушку.
— Не искушай меня. Мне хочется целовать тебя бесконечно, но сначала ты должна выслушать, что я задумал.
— Вы не отправите меня обратно в Англию… одну, без вас?
— Ты действительно думаешь, что я на это способен?
— Просто я боялась, вдруг вы решите, что… так будет правильнее?
— То, что мы собираемся сделать, другие могут счесть недопустимым. Но для нас все это правильно и хорошо.
Ева сжала руки и подвинулась ближе к герцогу.
— Мы… поженимся? — прошептала она.
— Тайным браком, о котором долго никто не узнает.
— Пожалуйста… расскажите мне все.
— Мы разработали этот план вместе с твоим дядей, который, кстати, очень рад, что ты выходишь за меня замуж.
— Бы… совершенно уверены, что он не сердится?
— Нисколько не сердится, — улыбнулся герцог. — Ему очень приятно породниться с английским герцогом.
Ева засмеялась.
— Так вот, мы договорились, что твой дядя зарегистрирует наш брак в мэрии. В данный момент он уже там, так что через час ты будешь моей законной женой.
Девушка затаила дыхание.
— Благодаря своему влиянию, твой дядя убедит мэра не объявлять публично о нашей свадьбе, — рассказывал дальше герцог, — и все останется в тайне до тех пор, пока мы не будем готовы послать сообщение о браке в английские газеты.
Ева быстро кивнула, и герцог продолжал:
— Сегодня вечером, в шесть часов, твой дядя заедет за тобой и отвезет в дом одного из своих друзей, у которого есть собственная домовая церковь.
Девушка крепко сжала его руку.
— Нас обвенчает личный капеллан твоего дяди. И конечно, он никому не откроет того, что произошло.
Ева недоуменно вскинула глаза.
— Капеллан?
— Твой дядя сказал мне, что после твоего рождения твоя мама написала своей матери, а твоей бабушке письмо, где сообщила ей, что поскольку сама она воспитана католичкой, то и тебя окрестила в католическую веру, а потом, из любви к твоему отцу, еще и в протестантскую.
— Ну, конечно! — вскрикнула девушка. — Мама говорила мне это как-то давно. Но с тех пор я об этом даже не вспоминала, потому что родители всегда ходили в англиканскую церковь вблизи нашего дома.
Помолчав, она добавила:
— Мама так горячо любила папу, что всегда делала то, что он хотел… и никогда не думала о себе.
— Ты тоже будешь так поступать? — спросил герцог.
— Л всегда буду делать то, что вы хотите… потому что мама однажды сказала, что любовь важнее всего другого…
— Гораздо важнее! — согласился герцог. — И эта любовь, которую мы чувствуем друг к другу, моя красавица-невеста, исходит от Бога и выше любого ритуала или обряда. И я глубоко убежден, что это самое Божественное чувство.
Он говорил очень торжественно, и Ева с волнением сказала:
— Я никогда не надеялась, что найду человека, который будет… думать, как думаю я… чувствовать, как чувствую я… и верить, как верю я.
— Но теперь ты нашла меня, — ответил герцог, — и когда мы поженимся, мы станем единым целым.
— Как это будет… чудесно — стать частью вас! — воскликнула девушка. — И я всегда… буду помнить, что вы… самая важная часть! Герцог улыбнулся.
— Я очень хочу, чтобы ты так думала, но для меня в мире нет ничего важнее тебя!
Он снова поцеловал Еву, и девушка поняла, что никогда ни на кого его не променяет.
Они пообедали в тихом ресторанчике, говоря о себе и своих чувствах.
Вернувшись домой, девушка сообщила Анри и Марии, что выходит замуж.
Слуги возбужденно заахали, но обещали хранить все в полном секрете.
— Сегодняшнюю ночь мы с мужем проведем здесь, — сказала им Ева, — а завтра уедем в Венецию. Потом мы отправимся в Рим, а оттуда — в Неаполь, где сядем на яхту, которую наймет мой муж, и посетим многие места на Средиземном море.
Рассказывая об этих планах, девушка подумала, как прекрасно будет остаться наедине с герцогом.
Конечно, Еве очень хотелось побывать во всех тех местах, о которых она читала, но никогда не надеялась увидеть. Однако все, что действительно имеет значение, — это быть с ним.
— У нас будет очень долгий медовый месяц, моя драгоценная, — сказал ей герцог. — И только перед самым возвращением в Англию мы объявим о нашем браке, не сообщая точной даты, когда он был заключен. Если все решат, что мы обвенчаны неделю или две, то это их дело, а не наше.
Он улыбнулся девушке.
— Тогда ты сможешь вернуться домой без траура, и никто не упрекнет, что тебе следовало дольше подождать после смерти отца, прежде чем обзаводиться мужем.
— Но я уверена, что папа… хотел бы, что бы я вышла замуж за вас, — заметила Ева.
— Конечно, — согласился герцог, — и он хотел бы, чтобы я заботился о тебе.
— Теперь я… всегда буду чувствовать себя в безопасности? — воскликнула Ева. — И мне никогда не придется больше бояться!..
— Никогда! — решительно подтвердил герцог.
Когда герцог отвез Еву домой, девушка, следуя его указаниям, пообещала Анри и Марии, что увеличит их жалованье, и поручила им присматривать за домом.
Они и дальше должны вести хозяйство, а Ева будет приезжать в Париж так часто, как только сможет.
Когда девушка поднималась по лестнице, спрашивая себя, какое платье надеть на венчание, к дверям доставили коробку.
В ней оказалось очень красивое свадебное платье от Фредерика Уорта.
Глядя на это восхитительное творение — белое, модное, с юбкой в серебряном тюле, украшенном бриллиантами, — Ева не могла поверить, что оно действительно предназначено ей.
Только когда девушка, чуть дыша от благоговейного страха, надела этот несравненный наряд, Мария призналась, что, уходя, герцог забрал с собой одно из платьев Евы: вот так он узнал точный размер ее крошечной талии.
Кроме платья в коробке лежала свадебная фата с венком из флердоранжа.
