Никогда и ни с кем еще Саша не чувствовала себя так надежно и уютно с тех самых пор, когда крошечным несмышленышем прижималась к маме или отцу, только так осознавая себя уверенной и неуязвимой.
Потом она поняла: и мама, и отец тоже могут быть беспомощными, нуждающимися в поддержке, они не в силах уберечь от всех забот и проблем, как бы им ни хотелось.
Конечно, Гришка тоже не мог. Но рядом с ним или хотя бы зная о его существовании Саша верила, что все будет хорошо, как бы плохо ни начиналось, как бы ужасно ни шло, в конце концов все будет хорошо. Саша знала: она всегда найдет у него не только ласку и нежность, но и понимание. Она могла болтать с ним о малозначительных пустяках, но могла разговаривать и о совершенно серьезных, по ее мнению, вещах, о чем другие говорить либо совсем не собирались, не понимая их значения, либо рассуждали банальными чужими фразами, вызывая разочарование и досаду.
Саша сидела на остывающем песке, куталась в темноту ночи и кидала камешки в спокойное, едва заметно дышащее море. Камешки — круглые, ровные, ни одного острого выступа — робкой прохладой касались горячей ладони, и Саша отбрасывала их почти незаметно для себя. Они падали в воду с легким всплеском, мгновенно поглощаемым окружающей тишиной.
Саша ни о чем не думала, только ощущала себя в этом мире между небом, морем и землей.
Гриша сидел чуть поодаль. Она не видела его.
Ей и не надо было его видеть, прикасаться к нему, ей достаточно было знать о его присутствии. Он здесь, рядом, совсем недалеко. Он смотрит на нее, не сводя глаз, взглядом рисуя в темноте ее силуэт. Она чувствовала этот взгляд так же ясно, как видела перед собой таинственное мерцание моря, как вдыхала чистый соленый воздух, как ощущала пальцами гладкую поверхность камешка. Саша встала, зная, что и он сейчас поднимется, зашагала неторопливо от пенной кромки воды, зная, что он идет следом, догоняет. Теперь он совсем-совсем близко.
Саша внезапно остановилась и обернулась. Гришка от неожиданности почти натолкнулся на нее. Она, ощутив прикосновение всем телом, обвила руками его шею.
— Все! Попался!
— Нет. Это ты попалась! — он обнял ее и сурово сдвинул брови. — Ты собираешься за меня замуж?
Саша улыбнулась, потом опечалилась, посерьезнела и опять улыбнулась.
— Мне очень-очень хочется сказать «да».
— Так в чем же дело?
Саша вздохнула, пожала плечами.
— Мне кажется, я еще слишком маленькая и глупая для замужества. Подожди, пока я подрасту и поумнею.
Вдруг что-то в небе привлекло ее внимание. Она вскинула голову.
— Смотри! Смотри! Звезда падает, — она проследила путь яркой крошечной искры на темном покрывале неба, поворачиваясь вслед за ней. — Скорей загадывай желание! — и прислонилась к Грише спиной.
Он обхватил ее за плечи, качнул аккуратно.
— Такая маленькая девочка.
— Вот видишь!
Он поцеловал ее в затылок.
— Но я хочу, чтобы у меня была девочка-жена.
— Да? — изумленно воскликнула Саша, ее мысли метались. — Ты читал «Дэвида Копперфилда»?
— Нет, — теперь пришла очередь удивляться Грише. — Почему ты спрашиваешь об этом?
— Так. Небольшой каприз, — Саша беззаботно махнула рукой.
— Только ты можешь, когда тебе делают предложение, вспоминать о Диккенсе.
Саша лукаво улыбнулась.
— Знаешь, что «Дэвида Копперфилда» написал Диккенс?
— Сашка! Веди себя прилично!
— Что? Ах, да! — она заворочалась, делая вид, что пытается освободиться от объятий. — Немедленно отпусти меня. Неприлично обниматься в общественных местах. Ты-то об этом должен знать.
Звезды замерцали, небо склонилось, море накатило волной. Они не просто присутствовали, они наблюдали за этими людьми, они жили в их жизни и переживали за их жизнь.
Никита сидел верхом на скамейке и следил за порхающей вокруг Инной. Та, словно красивая бабочка, то приближалась, то удалялась, никак не давалась в руки и нестерпимо манила.
Вот подошла сзади, положила ладони на плечи. Он чувствовал каждый ее пальчик и не шевелился, боясь спугнуть Инку и лишиться этого чудесного, сладкого до боли ощущения.
— Представляешь, он живет в том доме! — она наклонилась через Никитино плечо, коснулась волосами щеки, указала на темнеющий за деревьями дом. — Второй подъезд. Тридцать девятая квартира.
— Кто — он? — спросил Никита, и ее волосы защекотали его губы.
— Ну он! — выпрямилась и отодвинулась Инна. — Помнишь, я тебе рассказывала? Я познакомилась с ним в баре. Ну помнишь?
Конечно, Никита помнил. И хоть не знал этого мужчину, а уже ненавидел.
— Откуда ты знаешь? — он пытался доказать себе, что она врет.
— А может, я была у него!
Нет, он не верил, не хотел верить, не желал верить. Она не стала разубеждать, легкомысленно прибавила:
— А может, и не была.
Инна вспомнила про этот разговор через несколько дней и прокляла себя. Зачем назвала адрес? Зачем наговорила столько ерунды?
Зачем, с самого начала наткнувшись на сдержанную холодность Никиты, возмутилась и завела прежнюю глупую песенку?
В сумерках, в легком шелесте деревьев, в мягком теплом воздухе ее воображение рисовало страстные любовные сцены, отчаянного мальчишку, на грани беспамятства шепчущего ей о том, как она прекрасна, как она великолепна и как безгранична его любовь к ней. Но мальчишка всего лишь стоял рядом и смотрел. Она опять не заметила в его взгляде ни мольбы, ни признания, ни отчаяния, он опять показался ей равнодушным.
Он встречается со мной, потому как любому парню в его возрасте нужна девчонка, чтобы чувствовать себя мужчиной, чтобы давать разрядку своим сексуальным эмоциям. Я ему нравлюсь, конечно. Но он совсем меня не любит. Иначе бы он сказал об этом. Или сделал бы что-нибудь такое…
— Представляешь, я сегодня встретила его, — сказала Инна. — Того мужчину. Я тебе рассказывала.
— И что? — Никита дернул углом рта.
Как бесстрастно он спрашивает!
— Он пригласил меня к себе. Сегодня вечером! — Инна нарочно взглянула на часики, потом подняла глаза, желая пронаблюдать произведенный эффект, и увидела перекошенное злобой лицо.
— Ну и катись! Времечко, наверное, уже подходит? Ну? — он оставил ей последний шанс передумать, признаться, что она все сочинила, и не отрываясь смотрел в ее лицо. — Ну? Беги же!
— И что? — вызывающе воскликнула Инна. — И побегу. Он не такой, как ты.
— Конечно! Куда мне до него! С его-то опытом! Он знает, как обращаться с такими молоденькими дурочками. Гад! Ненавижу его!
Инка, напуганная, решившая, что у нее нет ходу назад, обиженная, потрясенная, никогда не видевшая в Никите столько злобы, надрывно, отчаянно смело крикнула:
