Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 52
Он миновал Слейтер-Парк, мост и Сансет-Парк. Голос диктора звучал устало. Температура в Де-Мойне — восемьдесят один по Фаренгейту, точное время — пять тридцать пять, и «всем, кто в пути, будьте осторожнее на дорогах в это ясное четвертое июля». Не будь Салли замужем или не будь его отец таким фанатом бейсбола, самое время было бы поболтать.
— «Серебряной звезды»? — переспросил бы отец.
— Да, но я ее не получил. Почти, но не совсем.
И отец бы кивнул, прекрасно зная, что многие храбрые люди не получают медалей за отвагу и что другим медали дают за то, что они ничего не делают. Для начала, возможно, Норман перечислил бы семь медалей, которых действительно удостоился: значок «Боевая пехота», «Отличный десантник», «За отличную службу», «За примерную дисциплину», «Ветеран Вьетнамской кампании», «Бронзовая звезда», а также «Пурпурное сердце», кою дают за ранение в бою, хотя рана у него была пустяковая, шрама не оставила, не болела тогда и не болит сейчас. Он объяснил бы отцу, что ни одна из этих наград не была за отвагу и мужество в сражении. Они были за повседневное мужество. Рутина, будничные дела — просто шагаешь, куда прикажут, и выживаешь — но это же чего-то стоит, верно? Да, стоит. Дорогого стоит. Нашивки хорошо смотрелись на его форме в шкафу, и если бы отец поинтересовался, он бы объяснил, что означает каждая и как он всеми ими гордится, особенно значком «Боевая пехота», потому что его давали участникам реальных боевых действий, и он, значит, испытал всё, что положено, так что не особо важно, что у него не хватило духу проявить особую отвагу.
А потом он заговорил бы про медаль, которую не получил, и почему он ее не получил.
— Я едва не получил «Серебряную звезду», — сказал бы он.
— Как так?
— Обычная история.
— Так расскажи, — попросил бы отец.
И Норман Боукер, медленно кружа вокруг озера, начал бы с описания Сонг Тра Бонг.
— Река, — сказал бы он, — та спокойная, илистая река…
Он объяснил бы, как в засушливый сезон эта река ничем не отличалась от любой другой, как в ней не было ничего особенного, но, когда в октябре начинались муссонные дожди, всё вставало с ног на голову. А в тот год дожди не прекращались неделю напролет, и через несколько дней Сонг Тра Бонг вышла из берегов, и на четверть мили по обе стороны от нее земля превратилась в глубокую, густую жижу. Да-да, в жижу — другого слова не подберешь. Почти как зыбучий песок, вот только вонь невероятная.
— Нельзя было даже заснуть, — рассказал бы он отцу. — Вечером найдешь местечко повыше и вроде как задремать сумеешь, а потом вдруг просыпаешься от того, что тебя засасывает в ил. Буквально тонешь в нем. Чувствуешь, как ил забирается тебе под одежду и тебя затягивает. И все время нескончаемый дождь. Я серьезно, он так и не перестает, вообще никогда.
— Хляби небесные, — скажет отец, помолчав. — Так что там случилось?
— Правда, хочешь послушать?
— Ну, я же твой отец.
Норман Боукер улыбнулся. Он посмотрел на озеро и представил себе, какой на вкус будет правда на языке.
— Ну, был один раз, та одна ночь у реки… Я не слишком храбрым был.
— У тебя семь медалей.
— Ну да.
— Семь. Сам пересчитай. Трусом ты не был.
— Может, и нет. Но у меня был шанс, и я его профукал. Вонь — вот что меня доконало. Не мог сносить чертов запах.
— Если не хочешь больше об этом говорить…
— Но ведь я хочу.
— Тогда — ладно. Только не торопись, нам спешить некуда.
Шоссе выходило к окраине городка, поворачивало на северо-запад мимо начальной школы и теннисных кортов, мимо Шатокуа-Парка, где столики для пикника накрыты кусками прозрачного полиэтилена и где отдыхающие сидят в шезлонгах и слушают, как оркестр старшеклассников играет на летней эстраде военные марши Джона Сузы[30]. Несколько кварталов спустя музыка стихла. Норман Боукер ехал под сводом вязов, потом вырулил на открытый участок вдоль берега, оттуда шоссе вело мимо муниципальных причалов, где женщина в бриджах ловила удочкой бычков. Другой рыбы в озере не водилось, если не считать окуней и пары никчемных карпов. Ни для купания, ни для рыбалки озеро не было пригодно.
Он ехал медленно. Некуда спешить, некуда идти. В салоне «шеви» было прохладно и пахло машинным маслом, и он получал удовольствие от мерного гудения мотора и кондиционера. Такое ощущение, что сидишь в экскурсионном автобусе, только город, который он «осматривал», казался вымершим. Из окна, точно на моментальном снимке, городок выглядел так, будто его полили нервно-паралитическим газом: всё неподвижно и безжизненно, даже люди. Городок не мог говорить и не хотел слушать.
«Хотелось бы тебе послушать про войну?» — мог бы спросить он.
Но городок бы только моргнул и пожал плечами. Он не имел памяти, а потому не знал вины. Налоги платились, голоса пересчитывались, и правительственные агентства делали свое дело эффективно и вежливо. Это был эффективный и вежливый городок. Он ни черта не знал про военное дерьмо и знать не желал.
Норман Боукер откинулся на спинку сиденья и задумался, а что сам мог бы сказать по этому поводу. Уж он-то дерьма навидался. По дерьму он спец. В особенности по запаху, но еще и многочисленным разновидностям текстуры и вкуса. Однажды он лекцию на эту тему прочтет. Наденет костюм, повяжет галстук и встанет перед членами «Киванис-клаб»[31] и поведает придуркам про все то расчудесное дерьмо, в котором так хорошо разбирается. Возможно, образцы раздаст.
Улыбаясь этой мысли, он чуть крутанул руль вправо, и машина плавно вошла по часовой стрелке в поворот шоссе. «Шеви» слушался на славу.
Солнце спустилось ниже. Без пяти шесть, решил он, самое большее — шесть ровно.
У заброшенных рельсов четверо работяг суетились в душной красноватой тени, монтируя платформу и пусковые установки для вечернего фейерверка. Одеты они были в одинаковые штаны цвета хаки, рабочие рубахи, кепки с козырьками и коричневые ботинки. Лица у них были темные и чумазые.
— Хотите послушать про «Серебряную звезду», которую я едва не получил? — прошептал Норман Боукер, но никто из работяг не поднял головы.
Позднее фейерверки расцветят небо красками. Озеро заискрится красными, голубыми и зелеными отсветами, и отдыхающие станут восхищенно охать и ахать.
— Ну, понимаешь, дождь неделю кряду не переставал, — произнес бы он. — Жидкая грязь повсюду, и от нее никуда не деться.
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 52
