Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 86
Окончил юридический факультет университета. Начал употреблять спиртные напитки, в состоянии опьянения становился нетерпимым к чужому мнению, часто вступал в мелочные ссоры, иногда был груб, агрессивен. В возрасте 20 лет женился, в первую брачную ночь испытывал опасения, боялся, что вновь не наступит эрекция. Отношения в семье были неровные, особенно после рождения детей. Мог ударить, оскорбить жену, после чего быстро успокаивался, просил прощения. Через два года семья распалась.
Дважды был судим за избиение сожительницы. Хватал ее за волосы, бил головой о стену, кулаками и ребром ладони по лицу, голове и шее, другим частям тела. Раздев ее догола и связав полотенцем, положил на кровать, ввел во влагалище бутылку, а когда она пыталась кричать, зажимал ей рот рукой, давил коленом голову, связав ее телефонным шнуром, наносил множество ударов по оголенным частям тела. Однако через год вновь был осужден за изнасилование приглашенной в гости женщины. Отбывая наказание в ИТК, рассказывал легенду о том, что он «бывший разведчик», в деталях описывал «выполненные задания», почувствовав недоверие, обижался.
Причиной обследования в Институте им. В.П. Сербского явилось обвинение Ч. еще в одном изнасиловании. В тот день они со своим знакомым долго приглашали К. в гости. Выпив с ними несколько рюмок спиртного, она хотела уйти, однако Ч. затащил ее в смежную комнату, связал руки, засунул в рот кляп. Приступил к избиению, говорил, что наказывает ее за то, что долго не соглашалась идти к ним, и он научит ее быть покорной. Бил ее ремнем, шнуром от кипятильника. В дальнейшем совершил несколько насильственных половых актов, в том числе и в извращенной форме, после чего водил кипятильником по телу, заставлял раздвигать ноги, зажигал спички и тушил их во влагалище, заставлял брать половой член в рот. В период следствия оправдывался, отрицал совершение каких-либо насильственных действий, цинично отзывался о потерпевшей, утверждал, что она рассказывала о «французской любви» и своих любовниках, после чего у него якобы был провал в памяти.
При электроэнцефалографическом исследовании выявлены диффузные изменения биоэлектрической активности головного мозга с тенденцией к пароксизмальным проявлениям височных структур.
В беседе с психиатрами жаловался на головные боли в височной и затылочных областях, головокружения, повышенную утомляемость и раздражительность, провалы памяти, непереносимость жары, духоты, езды в транспорте. Охотно и красочно описывал свои переживания. Отмечал различного рода «вспышки ярости», приступы ужаса и припадки с потерей сознания, заканчивающиеся сном, после припадка чувствовал себя разбитым, испытывал головные боли и слабость во всем теле, подобные состояния повторялись около 10–12 раз в течение всей жизни и не были связаны с каким-либо внешним поводом. Наряду с этим описывал состояния, когда в ответ на замечания возникла «истерика», проявлял агрессивные тенденции либо совершал суицидальные попытки. Рассказывая о своей сексуальной жизни, отмечал «хладнокровное» отношение к женщинам, не менявшееся и во время полового акта, к которому всегда относился как к чему-то низкому. Делал акцент на том, что интимные отношения для него имели второстепенное значение, и отказ от близости могли повлечь даже малосущественные поводы, например малейший нежелательный запах женщины. Пассивная подчиняемость женщины обычно отталкивала, тогда как привлекали гордые, считавшиеся неприступными женщины, которых приходилось активно подчинять. Нравились стыдливость и смущение, когда женщина отдавалась, оказывая сопротивление. Возникающее в эти моменты состояние описывал как «разрывающуюся связь между мозгом и нервами, когда просыпается инстинктивная сила». Говорил, что в последнее время замечает ослабление потенции.
Приведенный случай интересен, в частности, тем, что он показывает специфическую роль патологии лимбической области в генезе парафильного поведения. До недавнего времени актуальным оставался спор о природе аномального сексуального поведения у височных эпилептиков, которое некоторыми психиатрами отграничивалось от собственно парафилий. Оно ставилось ими в один ряд с такими сексуальными проявлениями как спонтанная эякуляция, сексуальное возбуждение, наблюдающиеся в момент психомоторного приступа. Между тем, мы видим, что хотя аномальное сексуальное поведение может быть спровоцировано пароксизмальными расстройствами, оно, тем не менее, относится к стойким психопатологическим образованиям, не обязательно совпадая с эпилептическими приступами.
Есть основания считать, что так же, как и другие парафилии, сексуальный садизм является болезнью мозга. Болезнь поражает мозговые центры и проводящие пути, ответственные за половой диморфизм, половое возбуждение, сексуальное поведение и воспроизводство вида. Главным образом повреждается лимбическая система мозга, ответственная также за агрессивность и атакующую защиту как особи, так и вида. При сексуальном садизме мозг патологически активируется для передачи сигналов к нападению одновременно с сигналами полового возбуждения и сексуального поведения. Такое патологическое смещение этих сигналов происходит в результате нарушения протекания химических процессов в мозгу. Нарушения могут возникать по причинам легко различимым, таким как повреждение мозга в результате роста опухоли, открытой или закрытой травмы головы. В других случаях нарушения могут возникать вследствие субмикроскопических и достаточно тонких изменений, которые могут быть распознаны лишь при помощи современной технологии сканирования головного мозга.
Поэтому любое воздействие, повреждающее мозг, включая влияние в эмбриональный период развития, приводит к возникновению органических условий для аномалий сексуальности.
Таким образом, для того, чтобы понять сущность и природу сексуального насилия, нужно принимать во внимание не только социальные и психологические, но и его биологические факторы и механизмы.
Парафилии: общественные и индивидуальные предпосылки
До недавнего времени практически все данные о биологической, органической природе парафилии отечественными психиатрами отрицались. Сексуальные извращения объявлялись результатом почти исключительно социальных факторов. Подобная позиция позволяла высказывать потрясающие своей абсурдностью утверждения об актуальности проблемы аномального сексуального поведения лишь для капиталистических стран, где, в отличие от нашего социалистического общества, наблюдается прогрессирующий рост сексуальных извращений. Остается надеяться, что подобные высказывания были всего лишь уступкой царившим политическим нравам и не отражали действительного понимания генеза данной патологии.
Вместе с тем, необходимо помнить, что влияние социальных, общественных факторов действительно трудно переоценить, поскольку в поведении каждого индивида, даже с аномальной психикой, находят отражение весь накопленный данным обществом исторический опыт, существующие в нем установки и тенденции развития. Появление и учащение того или иного поведения в конкретный исторический период отнюдь не случайно, а вполне закономерно.
Филипп Арьес в своей книге «Человек перед лицом смерти» достаточно убедительно показывает постепенное слияние в восприятии человека западной культуры смерти и сексуальности, начавшееся в XVII в. По его мнению, в первый период это происходило в сфере бессознательного и невысказанного, когда во влекущей красоте мертвого тела, в искушении любви к мертвецу, наполняющей искусство, современники еще не ощущали сексуальной природы своей склонности к мучению плоти. Нагромождения сцен пыток и казней с наготой палачей и жертв оправдывалось нравоучительными и благочестивыми целями. Театр эпохи барокко в своем стремлении усилить и разжечь любовь помещает ее как можно ближе к смерти, хотя это сближение еще не доходит до эротического предела и не переходит границы запретного. Однако уже в XVIII в. литературой завладевает мощное движение коллективной чувственности, заставившее обнажить то, что ранее было замаскировано и скрыто. Тексты уже изобилуют историями о любви к мертвецам и с мертвецами. Если в театре барокко любовник, желающий овладеть умершей красавицей, замечает, что она жива, до того, как исполнит свое намерение, то в литературе конца XVIII – начала XIX вв. это обнаруживается лишь после соития. Примечательно, что как раз в это время, в 1781 г., появляется памятная записка, адресованная генеральному прокурору Парижа по поводу непристойностей, связанных с погребением. В ней указывалось, что «тела, опущенные в общую яму, ежедневно подвергаются самому недостойному надругательству. Под предлогом исследований люди, не довольствуясь трупами, отдаваемыми больницам, похищают также мертвые тела с кладбищ и творят над ними все, что могли внушить им непочтительность и распутство».
Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 86
