А раз деньги являются наркотиком, то некоторые, само собой, полагают, что общество нуждается в лечении. Такие экономисты, как Роберт Фрэнк и Ричард Лэйард, выступают за введение налога на приобретение предметов роскоши. Еще одно предложение, снискавшее больше поддержки, – отказаться от измерения ВВП в пользу измерения счастья. В Великобритании даже развернулась целая общественная кампания «За счастье». Правительство поспешило к ней примкнуть и распорядилось, чтобы Национальная статистическая служба учредила национальный опрос с целью выявить, насколько счастливым чувствует себя население[114]. Как это ни курьезно, но король Бутана, одной из беднейших и самых авторитарных стран в мире, удостоился громких похвал, когда заявил, что видит свое призвание в увеличении валового национального счастья своего народа.
Исследования счастья делятся на две группы по тому, какой тип статистической взаимосвязи они рассматривают. Первая группа следует первоначальному подходу Ричарда Истерлина и изучает агрегированные экономические данные. Другие исследования пытаются определить, какие частные обстоятельства влияют на ответы людей, счастливы они или нет: какое влияние оказывают супружество, наличие места работы, уровень здоровья и т. п. Результаты согласуются со здравым смыслом. Люди счастливее, если у них есть работа, если они в браке, не болеют и религиозны. Людям приятнее проводить время со своими друзьями, а не с начальником, и они не любят тратить много времени на дорогу до работы. В ответах вырисовывается некий цикл: как правило, наименее счастливы мы в среднем возрасте («средний возраст» варьирует в разных странах от 36 лет в Великобритании до 66 в Португалии)[115]. Женщины, как правило, счастливее мужчин, но эта разница, похоже, уменьшилась за последние десятилетия. Тем не менее практическая польза этих наблюдений для экономической политики сомнительна. Нет ничего нового в знании, что с ростом безработицы растет и недовольство избирателей. Правительство едва ли может обязать кого-либо жениться и ходить в церковь, чтобы сделать их счастливее. Пожалуй, наиболее важный новый факт гласит, что важная причина того, что люди чувствуют себя несчастными, – это психические расстройства, а их лечению до сих пор уделялось мало внимания почти во всех системах государственного здравоохранения.
В последнее время очень популярной стала мысль, что после определенного уровня достатка, стране больше не нужно стремиться к экономическому росту. Однако важно понимать, что ВВП не является мерой благосостояния нации и не задумывался в таком качестве. Экономисты без устали повторяли, что нужно быть осторожными и не смешивать два понятия. Так, Мозес Абрамовиц, признанный специалист по деловым циклам и экономическому росту, в 1959 г. писал: «Крайне настороженно следует относиться к заявлениям, что повышение темпов роста выпуска хотя бы в грубом приближении соответствует ускорению роста благосостояния». Но несмотря на подобные предостережения, экономисты и политики часто ведут себя так, как будто ВВП и благосостояние – это в целом одно и то же. К чему должны стремиться авторы экономической политики, так это к повышению благосостояния или благополучия, а не ВВП как такового. «Экономисты это прекрасно знают, – замечают Уильям Нордхаус и Джеймс Тобин, – однако ВНП не сходит с их уст, как молитва с уст фанатиков»[116].
Больше того, как говорилось в гл. I, еще на самой заре введения ВВП разгорелись споры о том, нужно ли вместо него измерять благосостояние, – и они тянутся и по сей день. Вспомним, что Саймон Кузнец, размышляя в 1930-х годах над вопросом об измерении национального дохода, хотел исключить из него расходы на вредные товары или виды деятельности, например, вооружения, рекламу и финансовые спекуляции, а также на то, что он называл «неизбежным злом» («линии метро, дорогое жилье»), которые делают возможным другие виды деятельности. Он добавляет:
Очевидно, что при всей сложности этой задачи исключение таких позиций из измерений национального дохода сделало бы итоговые данные о национальном доходе гораздо лучшим средством оценки объема произведенных услуг и межвременных и межстрановых сравнений[117].
На самом деле, уже давно звучит идея о необходимости разработать индекс благосостояния в отличие от ВВП, измеряющего только выпуск. Один из таких индексов, широко используемых экономистами, особенно при изучении развивающихся стран, – это Индекс развития человеческого потенциала (ИРЧП), о котором речь шла в гл. III. Устройство индекса приводит к тому, что наверху рейтинга оказываются не США, а Скандинавские страны, в то же время ряд стран со средними доходами, такие как Индия, опускаются ниже своего места в рейтинге душевого ВВП из-за массовой бедности и плохих показателей здоровья. ИРЧП был впервые опубликован в 1990 г. и с тех пор вошел в широкое применение среди экономистов в качестве полезного собирательного индекса национального благосостояния.
Кроме того, было предложено немало альтернатив, чаще всего для учета экологических факторов, главным образом с целью показать, что повышение ВВП так или иначе вредит окружающей среде. К примеру, ВВП выше и в том случае, когда фирмы устанавливают очистительное оборудование, и когда они производят инвестиции в добычу нефти и природного газа. В итоге ВВП не отражает ни вреда от загрязнения, ни ущерба от исчерпания природных ресурсов.
Один из известных примеров индекса, призванного разрешить эту проблему, это Показатель экономического благосостояния (ПЭБ; Measure of Economic Welfare, MEW), предложенный в 1972 г. Уильямом Нордхаусом и Джеймсом Тобином, которые постарались учесть доводы эколога Пола Эрлиха. Они взяли за отправную точку ВНП вместо ВВП и преобразовали его трояким образом: классифицировали все виды расходов на потребление, инвестиции и промежуточные расходы; прибавили ценность досуга, производства в секторе домохозяйств и доходы от инвестиций потребителей в капитальные блага, а также учли так называемые убытки от урбанизации (disamenities of urbanization)[118]. Согласно их расчетам, в США в послевоенные годы ПЭБ отставал от роста ВНП. Правда, они пришли к выводу, что ВНП – достаточно хороший показатель. «Экономический рост – это прошлый век? Мы думаем, что нет. Хотя ВНП и другие совокупные показатели национального дохода не самая идеальная мера благосостояния, в целом они дают верную картину долгосрочного прогресса, которая сохраняется и после того, как мы исправим их наиболее явные недостатки».
