Будучи полной посредственностью и не обладая, в отличие от Моцарта, никакими талантами, он все же умудрился построить на свое баснословное состояние Коллеционе ди Ракко — частный музей, где были выставлены разные сокровища и произведения искусства, привезенные им со всего света во время его коммерческих вояжей. Музей сохранился и по сей день, и именно туда Эми с Дэном решили направить свои стопы на следующее утро. Нелли осталась в гостинице с Саладином и целой коллекцией итальянского кошачьего корма. Все-таки еще оставалась надежда, что новый климат и заграница как-то повлияют на аппетит кота, и он прекратит свою голодную забастовку.
Музей находился в доме восемнадцатого века, и это обстоятельство с самого начала стало сводить Дэна с пути истинного.
— Раккохаус, Моцартхаус, — ворчал он всю дорогу, — лучше б уж просто сказали Скукахаус.
Тут Эми потеряла терпение:
— Ну что ты вечно всем недоволен: то ему скучно, это скучно! Если там будет ключ, то, обещаю, тебе будет не до скуки.
— Аминь. Да будет так. Надеюсь, нам не придется долго ждать.
— Мы на верном пути, Дэн. Я чувствую это.
— А я пока чувствую только каналы, — поморщился Дэн. — Господи, кажется, я навсегда застрял в своих носовых проходах.
На самом деле, думала Эми, прогулка по Венеции была прекрасной. От их обшарпанного отеля до Коллеционе ди Ракко было всего минут двадцать пути, и вскоре они подошли к большому старинному палаццо, одного взгляда на который было достаточно, чтобы оценить благосостояние его бывшего владельца.
— Да… Сразу видно, этот парень не зря старался, обобрав Моцарта до последнего цента.
— И не только Моцарта. В те времена он играл первую скрипку в международной торговле Венеции. У него по всему миру был разбросан собственный флот.
— Все эти старые Кэхиллы были бы сейчас на первом месте в списке самых влиятельных людей планеты. Но что с ними случилось потом? — спросил Дэн. — Почему все они стали лузерами? Или такими, как мы с тобой, — простыми и бедными?
У входа в музей их приветствовала статуя самого Фиделио Ракко. Если ее размеры соответствовали истине, то ее оригинал, похоже, был не очень высокого роста — всего на пару дюймов выше Дэна. Ракко держал в руках мандолину и при этом еще что-то напевал.
— Очередной Янус, — констатировал Дэн.
— Да, похоже. Во всяком случае, это объясняет, почему Моцарт обратился именно к нему за тем особым сплавом. Он не ожидал никаких подвохов со стороны кого-то из своего же собственного клана.
— Ну что же ты, Вольфганг, — умудренный жизненным опытом, вздохнул Дэн. — Нельзя верить Кэхиллам.
Они вошли в особняк, заплатив за вход двадцать евро. Фиделио Ракко до сих пор продолжал наживаться на своих клиентах, по-прежнему заставляя их переплачивать.
Они прошлись по залам музея, в которых были выставлены сокровища, входящие в обязательный набор престижных коллекций восемнадцатого века: шелка, гобелены, фарфор с Востока; золото и серебро из обеих Америк; бриллианты, слоновая кость и редкие породы дерева из Африки; арабские и персидские ковры тонкой ручной работы.
— Это уникально! — благоговейно шептала Эми. — Только у Янусов мог быть такой изысканный вкус!
Красота красотой, однако большую часть своего состояния этот богач нажил при помощи менее возвышенных интересов: торговли такими элементарными вещами, как чай и специи. А еще при помощи поставок из Японии редчайшего и самого тугоплавкого и жаростойкого сплава в мире — вольфрамовой стали.
— Это и есть та самая сталь, которую Моцарт покупал у Ракко.
— Вольфрам, — задумчиво повторил Дэн. — Какое-то знакомое слово.
— Может, ты имеешь в виду Вольфганг?
— Нет. Вольфрам. Грейс мне о нем рассказывала, — и он прямо посмотрел на Эми. — Ты не одна такая, кому бабушка рассказывала разные вещи.
— Ну, ладно, так что она тебе рассказывала?
— Только у меня, кажется, выключился звук в тот момент.
— Поэтому-то она, в основном все мне и говорила, потому что знала, что ты все равно ничего слышишь.
Они прошли через галерею комнат с резной позолоченной мебелью, в конце оказался круглый зал с голубоватой подсветкой. В самом его центре стоял старинный клавесин из красного дерева.
— Я пошел, — сказал Дэн. — Это уже напоминает игру «Ты знаешь кто».
Эми сердито схватила его за руку:
— И ты знаешь, кто! И даже можешь назвать его имя! Вот, читай: «На этом инструменте в 1770 году в доме Ракко играл Моцарт».
— Да? Только существует маленькая проблемка. Это клавесин. И он нам не расскажет, что означает D > HIC. И еще у него нет ничего общего с пирожными, ни на французском, ни на каких других языках.
— Ну и что, — настаивала Эми. — Все, через что мы прошли, привело нас к этому инструменту. Он откроет нам следующий ключ. Я уверена.
Дэн засунул руку в карман и достал оттуда грязную помятую салфетку:
— Как хорошо, что я был в других джинсах, когда мы купались в канале.
Эми вытаращила на него глаза:
— Это что такое?
Он развернул салфетку, и она увидела логотип поезда.
— Единственное, для чего бывает нужен клавесин, Эми, — это чтобы на нем играть. А это — музыка.
Он развернул салфетку, и она увидела знакомые ноты, которые Дэн переписал ей в поезде: KV-617.
— Ты гений, Дэн! — Эми чуть не закричала от радости. — Получается, что Бен Франклин дает нам музыкальный ключ! Моцарт нас приводит к своему инструменту! А мы должны играть на нем!
Они огляделись вокруг. Клавесин был огорожен бархатным канатом, у дверей дежурила охрана.
— Ладно, только не сейчас. Этот парень открутит нам головы, если мы только пальцем тронем его драгоценные клавиши, — сказал Дэн.
— Правильно, — согласилась Эми.
— Музей закрывается в пять, а пока нам надо где-нибудь спрятаться, — решил Дэн.
Туалетная комната была оформлена в стиле ар деко 1920-1930-х годов с черно-белой плиткой и модной сантехникой.
«Как ты можешь думать о какой-то плитке и туалетах в такое время?» — мысленно ужасалась Эми.
Но в том-то все и дело. Разве нет? Если бы она начала думать о главном, то уж точно бы села в лужу. А что, если в доме есть сигнализация? А если у них целая армия ночных сторожей? Что такое D > HIC? Как отнять музыку от французского слова «gateau»?
Слишком много для четырнадцатилетних мозгов.
И все это необходимо было выяснить сегодня! А эта семья… Узнать, что твоими предками были Моцарт и Мария Антуанетта…
«В это невозможно поверить! Во мне течет королевская кровь! И я тоже часть истории!»