– Ты забываешься, – через силу прошептала Элизабет.
– О нет. Я не забываюсь. В отличие от тебя я все прекрасно помню.
Переполнявшие Элизабет противоречивые чувства внезапно вырвались наружу. Все те эмоции, которые побудили ее пригласить Росса в гостиную: симпатия, привязанность, женское любопытство, уязвленная гордость – все это вдруг вылилось в неприязнь, которая была призвана спасти нечто более важное. Собственные переживания встревожили Элизабет, но слова Росса возмутили ее не меньше. Однако надо было спасать положение.
– С моей стороны было ошибкой просить тебя остаться, – сказала она. – Я лишь искала твоей дружбы, не более того.
– Вижу, ты прекрасно контролируешь свои чувства. Вертишь ими как заблагорассудится и направляешь в удобную для себя сторону. Вот бы и мне так научиться. В чем секрет, не расскажешь?
У Элизабет затряслись руки, она оставила прялку и подошла к двери.
– Я замужем. Говорить так, как ты… как мы… нечестно по отношению к Фрэнсису. Я надеялась, что мы останемся добрыми соседями… и добрыми друзьями. Ведь мы живем так близко. Мы могли бы помогать друг другу. Но ты ничего не способен забыть и простить. Возможно, я слишком о многом прошу… Не знаю. Но, Росс, пойми, наши отношения были отношениями между мальчиком и девочкой. Я испытывала к тебе самые нежные чувства. Ты и сейчас мне очень нравишься. Но ты уехал, и я встретила Фрэнсиса. С Фрэнсисом все было по-другому. Я его полюбила. Я повзрослела. Мы с ним уже не были детьми. А потом пришла весть о твоей гибели… Когда ты вернулся, я была так счастлива и очень сожалела, что не смогла… не смогла сохранить тебе верность. Если бы можно было хоть как-то загладить свою вину, я бы с радостью это сделала. Я так хотела, чтобы мы остались друзьями, я думала… Вплоть до сегодняшнего дня я думала, что у нас получится. Но после всего этого…
– После всего этого лучше даже не пробовать.
Росс подошел к двери. Слезы Элизабет высохли, а глаза стали темнее, чем обычно.
– Наверное, мы теперь не скоро увидимся, – сказала она.
– Тогда прощай. – Росс наклонился и поцеловал ей руку.
Элизабет вздрогнула, словно боялась испачкаться. Росс решил, что стал ей противен.
Она проводила его до парадной двери. Смуглянка, завидев хозяина, тихо заржала.
– Попытайся меня понять, – попросила Элизабет. – Я люблю Фрэнсиса, и теперь он мой муж. Будет лучше для всех, если ты сможешь забыть меня. Больше мне нечего тебе сказать.
Росс оседлал Смуглянку и сверху вниз посмотрел на Элизабет:
– Да уж, вряд ли к этому можно что-то добавить!
Затем он поклонился и поскакал прочь, а Элизабет осталась стоять на пороге Тренвит-Хауса.
Глава восьмая
1
«Ну вот и все, – подумал Росс. – Говорить больше не о чем».
Если можно было получить какое-то извращенное удовлетворение от попыток своей язвительностью лишить Элизабет самообладания, то после этого разговора он, считай, его получил.
Однако на самом деле Росс чувствовал лишь испепеляющее душу, опустошающее одиночество и презрение к себе. Он повел себя недостойно. Что может быть проще, чем выступать в роли покинутого возлюбленного, чьи речи полны сарказма и горечи.
Даже если ему удалось задеть Элизабет своими нападками, – обороняясь, она сумела сравнять счет. Ну и чего, спрашивается, он всем этим добился? Чего стоили все эти его тщательно продуманные колкости, если сама Элизабет могла всего одной фразой нанести Россу куда более серьезный удар?
Росс миновал Грамблер и, когда до дома было уже рукой подать, наконец вспомнил, что так и не повидался ни с Чарльзом, ни с Верити: те два вопроса, ради которых он отправился в Тренвит, так и остались без ответа.
Въехав в долину, Росс пребывал в столь мрачном расположении духа, что его не радовали даже собственные земли, которые уже приобрели более или менее ухоженный вид. Вдалеке он заприметил возле Уил-Грейса Джуда и юного Картера, которые возились с шестью запряженными волами. Животные пока еще не привыкли работать вместе, но Росс был уверен, что через неделю-другую Джимми сможет справляться с ними без особого труда.
Спешившись около родного дома, он устало посмотрел на поджидавшую его Пруди:
– Ну как тут у вас дела?
– Да вот заявились трое каких-то типов. Повидать вас хотят. Ввалились без спросу. Сидят в гостиной.
Росс безразлично кивнул и прошел в дом. В гостиной его поджидали трое работяг. Все крепкие и плечистые, судя по одежде – шахтеры.
– Мистер Полдарк? – без единой нотки почтения в голосе вместо приветствия спросил тот, что был постарше, крупный мужчина лет тридцати пяти с налитыми кровью глазами.
– Чем обязан? – раздраженно поинтересовался Росс, он не был расположен к общению с незнакомыми людьми.
– Я – Карн, – представился мужчина. – Том Карн. А эти двое – мои братья.
– Ну и? – спросил Рос и в ту же секунду понял, кто перед ним. А еще он понял, что эту проблему придется решать самому, без дельных советов дяди Чарльза.
– Я тут слышал, вы мою дочурку захомутали.
– Кто тебе такое сказал?
– Вдова Ричардса сказала, что вы ее к себе увезли.
– Не знаю такую женщину.
Карн моргнул и переступил с ноги на ногу. Он не собирался поддаваться на какие-то там уловки, вступая в дискуссию.
– Где моя дочушка?
– Они весь дом облазили, – сообщила из-за двери Пруди.
– Закрой рот, женщина, – оборвал ее Карн.
– По какому праву вы вломились в мой дом и хамите моей прислуге? – с непредвещающей ничего хорошего вежливостью поинтересовался Росс.
– По какому праву?! Да вы наговорили черт-те чего моей дочери и утащили ее с собой. Где она, я вас спрашиваю?
– Понятия не имею.
Карн угрожающе выставил вперед подбородок:
– Тогда советую вам поискать.
– Ага, вы уж лучше поищите, – поддакнул один из братьев Карна.
– Чтобы ты увез ее домой и там избил до полусмерти?
– Моя дочь. Что хочу, то с ней и делаю, – заявил Карн.
– Да у нее на спине живого места нет!
– А какое вы имели право смотреть на ее спину! Я на вас в суд подам!
– По закону с четырнадцати лет любая девушка вправе сама решать, где ей жить.
– А Демельзе еще нет четырнадцати.
– И ты можешь это доказать?
Карн затянул потуже ремень.
– Слушайте, мистер, мне нет нужды ничего доказывать. Демельза – моя дочь. И она, черт побери, не будет ублажать всяких там господ ни в сорок лет, ни сейчас. Понятно?
