Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 46
— Сюда иди, — бросил он сквозь зубы и мотнул головой в сторону кухни. — Только смотришь, понятно? Внимательно смотри, ты понятой.
Белая деревянная дверь с заклеенным пленкой стеклом была приоткрыта. В просвет между створкой и косяком Илья ничего не видел, вернее, серело там что-то непонятное, то ли пятно на полу, то ли еще что. Но идти туда не хотелось, Илья прищурился, вытянул шею. Шаравин пересек коридор и рванул дверь на себя.
На пороге лежала самая маленькая девочка с белыми косичками. Лица ее Илья не видел, она лежала на животе и не двигалась. В какой-то миг показалось, что белые бантики чуть шевелятся, точно девочка спит и шевелится во сне, Илья дернулся к ней. Шаравин преградил ему дорогу.
— Забыл сказать, — у него дернулась верхняя губа, — живых там нет, я проверил. Они все покойники. Просто смотри, и все.
И подтолкнул Илью к двери. Тот, не особо вникая в смысл слов капитана, подошел, заглянул внутрь. Тут еще пахло газом и довольно ощутимо, он шел из открытой настежь духовки. Пованивало горелым и еще какой-то мерзостью, Илья никак не мог понять, чем именно. Да и не старался, а смотрел, как приказал Шаравин, просто смотрел.
Яковлева сидела на полу, привалившись спиной к стене. Полураздетая, в рваной рубашке, задранной выше колен, в вырезе видна отвисшая голая грудь, волосы растрепаны, висят паклей. Голова запрокинута, глаза открыты, рот разинут, нижнюю челюсть повело набок. Слева, от виска до подбородка тянется длинная багровая царапина, но крови не видно, губы синие, пальцы скрючены. На коленях у нее сидит мальчишка лет шести, тоже беловолосый, бледный до синевы, он привалился боком к матери и будто спит. Рядом еще один, помладше, между мойкой и холодильником старшая девочка, кажется, Оля. Она свернулась на полу калачиком и закрыла руками лицо, рядом с ней, обнимая сестру, лежит еще один пацан. И даже если бы Шаравин не предупредил, то по их позам, по виду тел, одежде было понятно, что все мертвы. Стало тихо, душно, и очень быстро темнело, точно гроза собирается в дивный летний день.
Илья пришел в себя в коридоре, сидя на полу спиной к стене. Шаравин наотмашь хлестал его по щекам и матерился сквозь зубы. Илья перехватил его руку, капитан вырвался, отошел и злобно глянул на Илью.
— Тебя мне только не хватало. Идти можешь? — он протянул Илье руку. Тот поднялся сам, постоял, приходя в себя. От пощечин малость мутило, голова шла кругом. Шаравин прикусил губу.
— У тебя же сотряс, я забыл. Извини.
Он тут же потерял к Илье интерес, сунулся в одну комнату, в другую. Илья привалился к шкафу и смотрел в стену. Кухня была справа, и Илья боялся глянуть в ту сторону, боялся как никогда в жизни, сжимал до хруста зубы, точно это могло прогнать страх. «Почему, зачем…» — все эти мысли шли фоном к основному: он снова был виноват, это напрочь, казалось, забытое чувство захлестнуло с головой, будто по его вине умерли эти дети. Как вина перед погибшей много лет назад матерью, как перед отцом, бросившим его на злобную старуху, снова оказался в долгу перед теми, кому уже ничего не нужно.
— Он здесь, он не ушел, — Шаравин вылетел из комнаты, застыл на миг и ринулся в соседнюю. Оттуда раздался грохот, треск, Илья побрел на звук. Шаравин ищейкой рыскал вдоль стен, заглянул под кровати, перерыл все барахло на них, сунулся в шкаф, вышвырнул оттуда какие-то тряпки, открыл антресоли и скинул на пол пару коробок.
— Кто? — проговорил Илья, глядя в окно. — Кто не ушел?
— Кальдер, — выдохнул Шаравин, пролетел мимо и кинулся дальше. Илья отлип от косяка, поплелся следом. Капитан теперь обшаривал самую большую комнату, он даже мебель сдвинул и теперь вглядывался в просвет между старым основательным советским сервантом и стеной. Ничего там не обнаружил, сдвинул с дороги стол, завернул ковер и разглядывал коричневые доски пола. Ремонт тут не делали с тех пор, как дом сдал стройбат в эпоху молодого Брежнева.
— Ерунда, — проговорил Илья, — с чего ты взял?
Шаравин повернулся на одном месте, выскочил на балкон. Оглядел полки с разным барахлом за полосатой занавеской, дернул стойки так, что зазвенели банки, уронил здоровенную пустую коробку, дернул еще раз. Успокоился, оглядел еще раз весь бардак, посмотрел на Илью и кинулся ему навстречу. Тот успел отскочить, врезался спиной в зеркало, оно опасно покачнулось. Шаравин подлетел к входной двери, затормозил напротив шкафа. Открыл, грохнул по дверце кулаком, потом врезал ногой в стену рядом. Та гулко дрогнула, но устояла. Шаравин направил пистолет на шкаф, покосился на Илью, улыбнулся зверски и крикнул:
— Кальдер, здоро́во! Сам выйдешь или как? Покажись, скотина! — Он свистнул, щелкнул предохранителем. — Выходи на счет три, два уже было!
Шкаф не отвечал, оттуда не доносилось ни звука. Илья прикидывал, не сошел ли Шаравин с ума, а если сошел, что ему самому делать дальше. Капитан в силу свой профдеформации мог давно и незаметно для окружающих поехать умом, и сейчас душевная хворь проступила открыто. Илья и в себе не был уверен, но чтобы вот так, на шкаф с пистолетом, а тот, между прочим, заряжен, а если не холостыми, то дело дрянь.
— Кальдер, я тебя предупредил! — Шаравин передернул затвор и нажал на спуск. Грохнул выстрел, за ним еще один, потом еще, в стене образовались три дырки. Одна точно над плинтусом, вторая под потолком, выше человеческого роста, третья пуля прошила дверцу и запуталась в грудах барахла. К пыли, запаху душной гнили и газа прибавилась пороховая вонь, запах ел глаза, Илья зажмурился на мгновение. А когда открыл, стенка раскололась, как стекло, и из развалин весь в пыли и какой-то трухе вывалился Яковлев с младенцем на руках. В обнимку с ребенком звонарь выпал в коридор, врезался лбом в стенку, повернулся, вжался в нее спиной.
— Не стреляйте, пожалуйста, — он выставил перед собой младенца. — Не надо! Не убивайте нас! Лена сошла с ума, я не смог ей помешать! Не стреляйте, пожалуйста!
Он с совершенно безумным видом глядел то на Илью, то на Шаравина, темные выкаченные из орбит глаза слезились, белки налились кровью. Яковлев прижимал к себе младенца, тот безжизненно висел, прижатый к широкой груди, и слабо дергал руками и ногами, обтянутыми ярко-розовым комбезом. Яковлев половчее перехватил ребенка, принялся креститься, не сводя глаз с пистолета в руках капитана, и вдруг рухнул на колени. Звук раздался такой, точно на пол свалилась гантель.
— Не стреляйте! — он жутковато вращал глазами. — Лена давно хотела это сделать.
— Отравить газом своих детей? — как-то очень спокойно уточнил Шаравин. Он стоял к Илье в профиль и говорил сквозь зубы, точно каждое слово давалось ему с трудом. Яковлев снова перекрестился и быстро затряс немытой башкой:
— Да, да, только она называла это спасти. Спасти детушек от мира, от злых людей, от болезней. Спасти, понимаете? Она уже пыталась недавно, но я успел, закрыл газ, а сегодня у нее все получилось!
Последние слова он выкрикнул, младенец дернулся, точно от удара. Яковлев обхватил его крепче, прижал к себе, и снова его глаза забегали туда-сюда. Он глянул на Шаравина, на Илью и затараторил, проглатывая слова:
Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 46
