Лорд Фэррон, внимательно читавший надпись на ткани, вдруг поднял голову и прислушался к бреду графа. Потом снова посмотрел на ткань.
– Он повторяет части написанного здесь, – медленно произнес он.
– А ч-что это? – тихо спросила Сильвия.
– Похоже на какое-то стихотворение или загадку, – ответил лорд Фэррон. – Текст каким-то образом соотносится с картой неба… на этих страницах.
– Это что, книга графа? – удивленно спросила Сильвия. Ее жених никогда не упоминал, что интересуется астрономией.
– Посмотрим, – сказал лорд Фэррон и начал свободной рукой листать страницы. Дойдя до фронтисписа, он увидел экслибрис.
При звуках этого имени граф вдруг пришел в волнение, заметался и забормотал громче. Сильвия отодвинулась от него и в смятении повернулась к лорду Фэррону.
– Здесь указан и адрес, – продолжил лорд Фэррон. – 20 Rue de Vieux Tolbiac, Paris.
– Париж! – воскликнула Сильвия. Она не помнила, чтобы граф когда-нибудь рассказывал, что бывал в Париже. Что еще она узнает о своем женихе? Она посмотрела на него. Усы, пропитанные водой и кровью, тонкие красные губы приоткрыты, за ними два ряда некрупных зубов, руки подергиваются.
Однажды эти губы должны встретиться с ее губами… эти руки должны обнять ее. Эта неожиданная мысль так поразила девушку, что она дернулась, как от удара, уронила полотенце и закрыла глаза руками.
Сильвия вдруг почувствовала себя такой уставшей, такой разбитой, что у нее задрожали колени.
– Мы можем… уйти? – спросила она дрожащим голосом.
Лорд Фэррон не ответил. Он все так же продолжал изучать ткань. Сдвинув брови, Роберт еще раз внимательно перечитал надпись. Потом перевернул клочок, и брови его сдвинулись еще сильнее.
На другой стороне ткани кровью было написано одно-единственное слово: «Белэм».
Глава 9
Джини легонько постучала в дверь Сильвии и вошла, не дожидаясь приглашения. Молодая хозяйка, наверное, еще спит, решила горничная. Вчера она вернулась домой так поздно, намного позже герцогини. Все двери были заперты на ночь, как будто герцогиня вовсе не ожидала возвращения падчерицы.
Хорошо, что Джини еще не спала. Это была ее первая ночь в Лондоне, и она от возбуждения просто не могла уснуть.
Она заваривала себе чай на кухне, когда услышала, как у дома остановилась карета, кто-то вышел и легкими шагами прошел по мостовой. Она вышла на порог (в одной ночной рубашке и шали – что в замке скажут?) и увидела леди Сильвию, которая как раз собралась звонить.
Леди Сильвия выглядела такой усталой и бледной… и так обрадовалась, увидев Джини, что расплакалась прямо там, на ступеньках. Карета, которая доставила ее, поехала дальше, и бедная леди Сильвия провела ее таким горестным взглядом, что Джини решила: это уезжает ее жених, с которым они, должно быть, поссорились.
Тихо напевая что-то, она поставила поднос с завтраком на стол у изножья кровати и пошла открывать занавески. Когда семья уезжала за город, почти всех слуг в лондонском доме рассчитали, поэтому Джини приходилось исполнять не свои обязанности. Но она ни капельки не жалела. Ведь так намного интереснее!
Повернувшись к подносу, она вздрогнула.
– Вы не спите, миледи?
Сильвия уже сидела в кровати, закутавшись в бледно-голубую шаль. Взгляд ее скользнул по Джини и остановился на сером прямоугольнике неба в окне.
– Да, я не сплю.
– А я принесла вкусных свежих булочек и варенье из чернослива. Варенье из Белэма. Я привезла в корзинке несколько баночек. Решила, что в Лондоне такого варенья никто не сделает. Намазать булочки маслом?
Не ответив, Сильвия отбросила одеяло и потянулась за туфлями.
Джини замерла с ножом для масла в руке.
– Принести вам чего-нибудь еще, миледи?
– Нет, спасибо, Джини. Я не хочу завтракать.
Джини недоуменно захлопала глазами, когда Сильвия набросила пеньюар и выбежала из комнаты.
– Что ж, – сказала она через какое-то время, посмотрела на масло на кончике ножа, и, решив «не пропадать же добру», аккуратно слизнула его с лезвия.
Сильвия спешила по коридору, мысли в голове путались. Последние несколько проведенных в комнате графа минут она ощущала такую слабость во всем теле, что почти не обратила внимания на то, что лорд Фэррон прочитал слово «Белэм» на найденном клочке ткани. Почти не обратила внимания на то, что он переписал на листок бумаги все, что было на ткани, а листок сложил и спрятал в карман жилета. Она лишь смутно помнила, как они, оставив графа без сознания, но на удобном диване (она исполнила свой долг), вместе спускались по темной лестнице.
Лорд Фэррон не взял ее за руку, и она была этому рада, да, рада, потому что его прикосновение жгло ее кожу, как раскаленное железо.
По дороге домой лорд Фэррон не проронил ни слова, а когда остановились перед домом Белэмов, на ее «Спокойной ночи и… спасибо» он лишь слегка наклонил голову.
Мысли его и его сердце словно находились в каком-то другом месте.
Он стал для нее таким же далеким, как звезды на небе.
Сильвия дошла до будуара мачехи и остановилась у двери, чувствуя, как колотится сердце. Постояв немного, она подняла руку и постучала. Изнутри донесся сонный стон, и Сильвия открыла дверь.
Герцогиня полулежала на кровати, подложив под спину подушки. Спать на ровном она не любила, потому что так у нее ночью открывался рот, куда могли попасть «нездоровые испарения», не говоря уже о случайных насекомых.
Сильвия подошла к кровати.
– Мама?
Герцогиня подняла одно веко и снова опустила, издав глухой стон.
– Мама, пожалуйста, проснитесь. Я должна вам кое-что сказать. – Терпеливо подождав минуту, Сильвия продолжила: – Мама, послушайте, я не могу выйти за графа.
Герцогиня с трудом села, взявшись для опоры за столб балдахина.
– Что я слышу? Что за глупости ты несешь?
– Глупо, мама, ожидать от меня, что я стану женой мужчины, которого ненавижу и презираю.
Герцогиня схватилась за сердце.
– О! Как ты можешь в такую рань так меня расстраивать? Как ты можешь говорить такие вещи о человеке, которого почти не знаешь?
– Вот именно, – очень терпеливо произнесла Сильвия. – Я его почти не знаю, и никто из нас его не знает. Если бы вы были со мной вчера вечером…
– Вчера вечером? – завопила герцогиня. – Да вчера вечером ты с ним и минуты не провела и домой уехала с сестрой.
– Я не уехала с сестрой. Произошла ошибка, и я осталась. Потом, намного позже, я… оказалась с графом. Он отвез меня в… место, куда нельзя возить приличных леди. Ни один настоящий джентльмен не вел бы себя так, как вел он. Он был пьян, мама, пьян!
