— Ты не знала мою покойную жену и не смей больше упоминать о ней. — Смуглое лицо было бесстрастно, но в голосе слышались стальные нотки. — Понятно?
Еще бы, с горечью подумала Лив. Свою жену он не просто любил, а боготворил, но это не помешало ему обманывать ее — хотя бы с ней, Лив! И тут вся ярость, боль и негодование, дремавшие в ее душе долгие годы, прорвались наружу.
— Что ты! Я все прекрасно понимаю. Так же, как и то, что восемь лет назад, затащив меня к себе в постель, ты не соизволил поставить меня в известность о том, что помолвлен. Ты не изменился; все так же гнусно манипулируешь людьми! — бросила она.
— Ошибаешься, Лив, я очень даже изменился. Меня больше не поймаешь на хорошенькое наивное личико, — рявкнул Мартин, пригвоздив ее к месту бешеным взглядом. — И, когда мы познакомились, я не был связан словом с другой женщиной. Это лишь предлог, который ты изобрела, чтобы успокоить свою нечистую совесть.
— Я не так глупа, как ты думаешь, — горячо запротестовала Лив. — Я видела фотографию на камине, и потом Сержиу…
— Не смей произносить его имя в моем присутствии, — резко оборвал ее Мартин. — Я не позволю тебе клеветать на моего лучшего друга только потому, что у тебя совесть нечиста.
— Это у меня-то совесть нечиста? — возмутилась Лив. Ее руки сами собой сжались в кулаки.
— Послушай, я ведь проявил максимум терпения. И не требовал у тебя объяснения твоих поступков в прошлом.
— Твоя наглость не знает пределов, — закричала она. — Ты помнишь лишь то, что тебе удобно помнить, черт возьми!
У Мартина как-то странно побледнели губы.
— Не испытывай моего терпения, Лив, — свирепо предостерег он. — Я старался держать себя в руках и вести себя как порядочный человек, но с меня хватит.
— Ты порядочный человек? Не смеши меня! — презрительно отрезала Лив. — Да с первого дня нашей встречи ты только и делал, что манипулировал мной!
— Довольно, — произнес Мартин, и на его лице отразилось такое презрение, что Лив похолодела. — Ругаться из-за прошлого — последнее дело. Ты моя жена. И в качестве таковой потрудись вести себя соответственно. Пора закончить препирательства. Я готов предать прошлое забвению и объявить перемирие.
К нему уже вернулась его обычная чуть отчужденная невозмутимость, и говорил он так, словно обращался к совету директоров. Лив, которой надоело, что этот наглец обращается с ней, как с последней дрянью, готова была вновь обрушиться на него с упреками, но удержалась и закусила нижнюю губу. Мартин стоял всего в нескольких сантиметрах от нее, верхняя пуговка его безупречной белой рубашки была расстегнута.
— Я не стану расспрашивать тебя о твоих прежних любовниках — Габриеле и прочих, но ты окажешь мне ту же услугу. — Его чувственные губы растянулись в иронической гримасе, которая, по-видимому, должна была изображать улыбку.
Лив невольно залилась краской стыда, но сразу подавила в себе чувство вины. Она не сделала ничего постыдного. Габриель был лишь добрым человеком и хорошим другом. Просто у них не сложилось. Он потом сказал ей: «Ты из породы однолюбов, и, к несчастью для меня, я не тот счастливец». Но как Мартин догадался? Она ведь всего один раз о нем упомянула.
Его проницательность была просто поразительна, и при одном взгляде на эти резкие черты, суровую мужественность его тонкого лица, она решила, что Мартин слишком умен, чтобы тратить время на пустые споры с ним. Почему бы не получать удовольствие от того, что он готов ей предложить, и не требовать слишком многого. Прошедшей ночью она испытала такое блаженство, о каком и не мечтала. Тот факт, что она любит его, а он ее — нет, не так уж и важен. Мне уже двадцать шесть, старовата я для детских грез о нежных вздохах, грустно подумала Лив.
— Твое молчание означает согласие, так ведь? — спросил Мартин. — Признайся, Лив, мы уже достаточно взрослые люди, чтобы понимать никчемность подобных споров. Как там говорят? Все равно что черпать воду решетом. Согласна?
— Согласна, — спокойно отозвалась она. — Но при одном условии. Я требую от тебя абсолютной верности. — Сейчас он ее не любит, но, может, со временем полюбит. Однако этого никогда не произойдет, если придется делить его с любовницей.
Мартин явно удивился. На его лице мелькнуло какое-то странное выражение, и он сделал шаг по направлению к ней.
— Разумеется, дорогая, — протянул он. — Даю тебе слово. Но ты должна понять, что и от тебя я требую того же самого. — Он протянул к ней руку, но Лив быстро отступила.
— Подожди. По-моему, ты кое о чем забыл, вернее кое о ком, — резко произнесла она и увидела, как его брови недоуменно сошлись на переносице. — Любовница, о которой ты упомянул, когда сделал мне свое столь изысканное предложение.
Мартин поморщился.
— Мне далеко за тридцать, и в течение нескольких лет у меня никого не было. Было бы глупо отрицать, что у меня прежде были любовницы. Но не теперь. Сегодня ночью я впервые за полгода, если не больше, был с женщиной. — И, прежде чем Лив успела хоть что-то сообразить, его рука обхватила ее затылок и он прильнул к ее губам долгим поцелуем.
Она запоздало попыталась отстраниться, но Мартин другой рукой обвил ее талию и привлек к себе. Когда он наконец отпустил ее, глаза Лив были полны боли и гнева.
— Ничего не выйдет, Мартин, — без обиняков заявила она. — Я не стану жить с лжецом.
— Ты это обо мне? — недоверчиво спросил Мартин. Их взгляды скрестились, и в воздухе запахло взрывом. — Еще никто никогда не ставил под сомнение мое слово. Как ты…
— Замолчи. — Лив подняла руку к его лицу. — Ужин в первый вечер в Лиссабоне и телефонный звонок. Может, освежишь свою память?
Мартин молча зашагал к двери. Лив проводила взглядом его внезапно напрягшиеся плечи. Вдруг он резко развернулся на каблуках, и от ее взгляда не ускользнул виноватый румянец, заливавший его скулы.
— Кто тебе сказал? Уж точно не дед.
— Мики очень веселился по этому поводу.
— С него станется! — холодно заметил Мартин и, подойдя к Лив, встал к ней лицом к лицу. — Однако он, очевидно, не все тебе рассказал. — Лив уже не была уверена, что ей хочется это услышать, и в отчаянной попытке скрыть смущение стала смотреть куда-то через его плечо. — Вообще-то я не привык отчитываться ни перед кем, особенно перед женщиной, — продолжал Мартин.
Но Лив решила не давать ему спуску.
— Я не какая-то там женщина, я твоя жена, — храбро выпалила она.
Его взгляд, изучавший ее лицо, был почти задумчивым.
— Да, ты права. Давай вернемся к тому вечеру, Лив. Во время ужина мне позвонили, но мой дед пришел в ярость еще до того, как я взял трубку. А зол он был потому, что означенная дама уже звонила сюда несколько раз за последние месяцы, в том числе и когда я был в Англии. А, по мнению деда, которое он не преминул мне высказать, хороша та любовница, с которой периодически встречаешься, но навязываться она не должна.
