Мальчик не странный, он просто другой. Потому что не здешний и здесь он чужой. Странный мальчик, никогда не замечала его. Да и что замечать пустое место? Ни то ни се ведь, сидит он в классе, не сидит – разницы и нет никакой, и вот это репетиторство.
И что ее подвигло на это? Гесик настоял, да при чем тут ее Гесик, шел бы он берегом, как говорил, бывало, Шарафик, мой Шарафик.
Воспоминания вдруг нахлынули рекой, сплошным потоком смывая годы жизни и наслоения слухов, грязь и дворянской молвы шепотки.
Натали Сергеевна была, именно была, какая же глупая была (это самокритика), это несмотря на то, что она была первый и самый молодой аналитик империи Руси. Всевышний, какая же глупая, может, потому что молодая и неопытная.
История Натали Сергеевны была не простая, а замудренная. Там переплелись и любовь – куда ж без нее для девушки, – и интрига императорского двора, и церковь, и даже боги. Не один бог, который Всевышний и Единый, хм-хм, а именно боги, все двенадцать – сколько их есть. Только тс-с, это уже секрет имперский, не очень и большой в общем, но все же.
Хорошая родословная: сестра ее матери замужем за дядей императора. Не любовница, а именно жена, почувствуйте разницу по нынешним временам. Именно по этой причине вокруг нее вилась половина кавалеров двора, а не по причине ее красоты, как все они говорили ей. Хотя красота была, была, Всевышний побери, и даже сейчас осталась… вроде.
Вон Гесик постоянно ревнует и даже любовницу не завел, говорит: «ты меня тогда бросишь, а я без тебя не могу», дурачок, что с него взять.
В шестнадцать лет Натали уже окончила школу. Проходя за год по два курса, даже в первый класс она не ходила, пойдя сразу в третий. Это для девочки тем более удивительно.
Нет, дискриминации нет никакой, но ведь девочка, цветок, который надо холить и лелеять, до… замужества. Да, цветок или нет, бриллиант чистой воды, как называл ее Шарафик, а остальные – просто бриллиант, и имели в виду в первую очередь не ее красоту, а именно твердость бриллианта.
Меня ничто не могло сломить, даже иерархи церкви, хотя я и по краю всегда ведь ходила. Мне, наверное, единственной в свое время светило взойти на костер за ересь в столице.
Не так часто и горят они в последнее время, – размышляла Натали Сергеевна.
Только в маленьких городках в основном, и то в основном по границе с халифатом. Там еще есть ересь и силы ее подпитывающие, а здесь, в столице, скорей на рудники пошлют или по морю плавать мореходом. Пиратов вон гонять, все больше пользы, а без толку людей жечь – это только для острастки, другой пользы и нет никакой, это она как аналитик, хоть и бывший, точно знает.
Окончив школу, она тут же перешла в институт паровых двигателей и их расчета. За таким малозначащим, хотя и модным тогда названием – как же, паровые двигатели – это наше будущее, это пароходы, паровики или личные паровички, тогда их еще и не было ни у кого. Слишком они капризные были в работе да и громоздкие больно, только на корабли ставить. Вот и она поступила в этот институт и сразу на второй курс. Как-то все вышло, что с первых дней учебы ей пришлось обсчитывать работу парового двигателя на кораблях, когда единолично или совместно с парусной оснасткой.
Вот тогда она и встретила свою первую любовь – Шарафика Мурзинова. Бывшего капитана фрегата, бывшего командира пиратского корабля, захваченного в водах Руси, где он оказался ну чисто случайно. Всю команду, как это и всегда происходит, половину перевешали в силу негодности и невозможности принудить мореходов к работе, а половину, наиболее здоровую и послушную, на рудники отправили, пусть отрабатывают, а Шарафика отправили в столицу, сюда, в институт, консультантом.
Во-первых, умный и по этой причине не стал отказываться делиться секретами халифатских корабелов. Военные Руси не все знали в морском ремесле, при всем восхвалении русинских мореходов и их непревзойденных корабелов. Халифатские корабли все же были и лучше, и быстроходнее тогда, да и сейчас еще неизвестно, кто первый и кто лучше.
Вот и Шарафика отправили сюда, где он, дав естественно клятву полной верности императору Руси, обучал корабелов и придумывал новые формы для увеличения быстроходности и дальности плавания, в общем делился секретами по доброте душевной или еще какой. Хоть и пират, а жить-то хотелось.
Вот там они и познакомились, опытный и битый жизнью капитан пиратов, и пигалица, начинающий аналитик и близкий родственник императора. В то время она уже заканчивала институт и ей часто перепадали вот такие внеплановые лабораторные расчеты. То обсчитать работу парового котла на судне, а то и просчитать демографическую ситуацию в столице да и во всей империи Руси.
Институт-то был многопрофильный. Только слащавые и приторные сыны высших аристократов, милорды, так их растак, считали, что здесь обсчитываются и создаются двигатели для кораблей и паровиков и все. Высшее же начальство из милардов старшего поколения их отцов знало, что здесь, в отдельном крыле, вход только по спецпропускам с обязательной стражей на входе. Что здесь обсчитывают совсем другие паровички, или, скорее, паровики истории, локомотивы прогресса и будущего процветания империи Руси.
Здесь просчитывались на годы и десятилетия планы, какой курс держать, с кем дружить, как жить людям и вот сколько иметь жен и любовниц. Да-да, и это тоже здесь просчитывалось. Как она смеялась, когда на защите диплома ей дали премию за красиво выполненные расчеты парового котла для первого частного паровичка миларда Колизи. Потом, буквально в соседнем крыле через час после сдачи, она крыла последними словами маститых академиков во главе с этим самым милардом Колизи и вместе с церковными иерархами в придачу, дура, за их дела и поступки, идущие во вред империи русинов.
