13
Однако за дверью оказалась отнюдь не Элинор. Вместо нее там стоял Мирослав Баркович, выглядевший так, будто вернулся из путешествия вокруг света.
— Черт побери, парень, ты собираешься впустить человека, проведшего последние десять часов в залах ожидания и на борту самолета?
Недовольно нахмурившись, Фрэнк жестом пригласил агента войти.
— Похоже, у меня нет выбора.
— Вот это я называю теплым приемом. — Войдя в холл, Мирослав опустил свою сумку на пол и сбросил куртку. — Черт меня побери, если я еще когда-нибудь пущусь в путь перед самым Рождеством!.. А домик-то у тебя ничего.
Скрестив руки на груди, Фрэнк молча наблюдал за тем, как Мирослав осматривается. В свои тридцать четыре года, почти такой же высокий, как и его бывший подопечный, черноволосый и черноглазый, со средиземноморскими чертами лица, он выглядел типичным югославом. Сомнений в этом не было.
Как, впрочем, и в истинных причинах его появления здесь.
— Я не собираюсь менять решения, Мирослав, — сообщил Фрэнк, сразу беря быка за рога.
Мирослав улыбнулся.
— А кто сказал, что я приехал именно за этим?
— Я говорю.
— Разве я не мог заехать просто для того, чтобы навестить старого приятеля?
— Нет. Никто не станет тратить десять часов на дорогу просто для того, чтобы навестить старого приятеля.
Рассмеявшись, агент шутливо поднял руки, будто сдаваясь.
— Хорошо, хорошо. Но, может быть, ты угостишь меня чашечкой кофе, прежде чем мы перейдем к делу?
Глаза Фрэнка опасно сузились.
— Я все еще думаю, не стоит ли выставить тебя за дверь и вызвать такси до аэропорта.
Не обращая внимания на его слова, Мирослав прошел в гостиную.
— У тебя ведь наверняка есть лишняя комната… Хотя не имеет значения. На этом диване вполне можно переночевать.
— Ты, кажется, очень уверен в себе.
Мирослав удивленно поднял бровь.
— Разве я был когда-нибудь другим?
Фрэнк вздохнул. Мирослав стал тем, кем стал, отнюдь не из-за своей податливости. Да, он был настойчив, но помимо этого предан, умен и обладал прекрасным чувством юмора.
— Кофе мой, сахар твой, ясно?
— Ясно. Спасибо.
— Не стоит благодарности. Посмотрим, что ты скажешь, а то можешь не успеть допить свою чашку.
Усевшись на диван, Мирослав многозначительно поднял указательный палец.
— Послушай, приятель, не стоит меня недооценивать. Не думаешь же ты, что я бы приехал, не имея в виду предложения, от которого ты не сможешь отказаться?
Фрэнк поморщился. Нет, он этого не думал. А судя по тому, как складывались дела здесь — или, вернее, не складывались, — может случиться так, что ему придется прислушаться к этому предложению…
В самой атмосфере суда было нечто вызывающее у Элинор мурашки. В хорошем смысле этого слова, естественно. Сколько бы времени ни приходилось здесь проводить и как бы ни складывалось дело, но самого запаха мастики для полов и блеска тщательно натертого паркета оказывалось достаточно, чтобы ее охватывало это необычное ощущение крайней важности происходящего. Ведь принимаемые здесь решения затрагивали все без исключения стороны жизни страны. Именно здесь выносились смертные или оправдательные приговоры, опробовались, переписывались и корректировались законы.
И здесь же в мгновение ока от показания одного свидетеля чаша весов могла склониться в пользу обвиняемого или наоборот…
Судья Мэллоу объявила пятнадцатиминутный перерыв перед вызовом очередного свидетеля. Переговорив с Джулией, Элинор вышла в вестибюль, наблюдая за высыпавшими из зала суда посетителями. В такие минуты она даже иногда жалела, что не курит и поэтому не может присоединиться к стихийно образующимся возле высоких напольных пепельниц дискуссионным клубам.
Этим утром ей и всей ее команде удалось взять некоторый реванш. Элинор представила суду троих человек, бывших свидетелями словесных оскорблений, которым подвергалась Оливия со стороны мужа, и даже его попыток перейти к физическим действиям. Все это время она внимательно следила за присяжными, пытаясь определить их впечатление. По крайней мере, они явно принимали во внимание показания, что было уже неплохо. Ей приходилось иметь дело с присяжными, не желающими слышать ни единого слова в защиту обвиняемого…
Отыскав телефон, она позвонила нанятому их конторой частному детективу.
— Одну минуту, мисс Фергюссон. Я вас соединю, — ответила секретарша, к великому облегчению Элинор.
Причина для звонка у нее была. Надо было удостовериться в отсутствии в рукаве у окружного прокурора козырного туза в лице Мириам Хадсон, студентки юридического факультета и любовницы Маркуса Ханимана. Одно ее появление перед присяжными могло погубить все дело.
— Удачно? — спросила вышедшая из зала суда Джулия.
Она сама пыталась отыскать Мириам всю эту неделю, но безрезультатно. В адресных книгах студентка не значилась, а по номеру телефона, полученному с помощью университетского начальства, никто не отвечал.
— Сейчас узнаю, — ответила Элинор.
Джулия кивнула.
— Пойду куплю себе кока-колы. Тебе ничего не надо?
— Нет, спасибо.
Проводив глазами удаляющуюся черноволосую и смуглую подругу, Элинор взглянула на часы, надеясь, что ей удастся поговорить с детективом до окончания перерыва.
— Элинор.
Услышав в трубке знакомый голос, она вздохнула с облегчением.
— Здравствуйте, Джо. До вас почти невозможно дозвониться.
— Извините, очень срочное дело.
— Я вас долго не задержу. Всего один маленький вопрос, и можете заниматься своим срочным делом.
— Давайте.
— Это касается информации, собранной вами на Мириам Хадсон… Там нет никаких сведений о ее теперешнем местопребывании. Есть ли этому какая-либо причина?
— Я думал, вы знаете.
— О чем именно?
— О том, что она живет в доме Ханиманов.
Элинор чуть было не выронила трубку.
— Что?! — Она пыталась осмыслить полученную информацию и то, что та могла означать. Любовница мужа живет под одной крышей с его женой? От нехорошего предчувствия ее охватила дрожь.
— Да, она живет там последние восемь месяцев.
Насколько можно было судить, это означало, что Мириам поселилась там за два месяца до того, как Оливия застрелила своего супруга.
— Так, значит, он поместил свою любовницу в одном доме с семьей? Господи, да я бы его сама убила за это!
