Доктор Прицкер и Сэмюель прикатили в повозке, которую тащила буланая кобыла. Сэмюель вынул из повозки огромный позвякивающий мешок и понес в конюшню. Тревис и я потянулись следом — интересно же, как справится с делом однорукий ветеринар.
— Как рука, доктор Прицкер? — поинтересовалась я.
— Набирает силу потихоньку, Кэлпурния. Спасибо за заботу. У меня есть каучуковый мячик, и я постоянно тренирую кисть — десять минут утром, десять минут вечером. Это упражнение укрепляет мышцы.
Он попытался помахать скрюченными пальцами.
— А-а-а, — с сомнением в голосе протянула я. На мой взгляд, ничего не изменилось.
Мы вошли вслед за ним в прохладную глубину конюшни. Там стоял Король Артур, огромный, серый в яблоках конь с пушистыми щетками на ногах. Вид у него устрашающий, а нрав на удивление кроткий. На нем можно катать зараз хоть полдюжины ребятишек. Не то что Солнышко: тот и глазом не моргнет — тут же цапнет. Артур стоял на трех ногах, левое переднее копыто не касалось земли. Повесил голову, глаза затуманились. Сразу видно — ему неможется.
Сэмюель и доктор Прицкер надели кожаные фартуки и вошли в стойло. Сэмюель надежно привязал веревку к недоуздку коня, погладил гриву, провел рукой по морде.
— А что с ним такое, доктор Прицкер? — спросил мой брат.
— Видишь, как он стоит? Он не хочет наступать на ногу. Это значит, что у него либо ламинит, либо абсцесс. Хорошо, если абсцесс.
— А почему?
— Потому что ламинит чертовски — ну, трудно лечить, а с абсцессом справиться проще простого.
— А как с ним справляются?
— Сейчас увидишь. Держи его крепче, Сэмюель.
Сэмюель продернул веревку через кольцо в стене, а потом легонько приподнял ногу, поддерживая копыто обеими руками. Доктор вынул странный инструмент, похожий на средневековое орудие пытки. Я привыкла к дедушкиным урокам и ждала, что доктор сейчас объяснит, как инструмент называется и для чего используется. Но доктор молча нажал на копыто, сначала в одном месте, потом в другом.
— А что это за штука? — нетерпеливо спросила я.
Доктор глянул на меня с удивлением. Почему?
Я тут что, просто для украшения стою? Я же хочу узнать что-то новенькое. Дедушка всегда говорит, что жизнь полна возможностей узнать что-нибудь новое о мире, всегда стоит почерпнуть информацию от специалиста, и неважно, в какой области он специалист.
— Это копытные щипцы. Нажимаешь ими на разные части копыта и понимаешь, где болит.
Он легонько нажал. Артур вздрогнул, заржал и замотал головой.
— Похоже на абсцесс.
Доктор вынул из мешка длинный изогнутый нож и сказал:
— Мне кажется, вам, детям, тут делать нечего.
— Почему? — удивилась я.
— Это не слишком приятное зрелище для таких деликатных созданий.
Это я-то деликатное создание? Обхохочешься с этим доктором.
— Я только на вид деликатная, а на самом деле — ничего подобного.
— Вашей маме не понравится, что вы тут.
— Она возражать не будет, — врать так врать. Понятия не имею, о чем это он, но заранее ясно: если происходит что-то интересное, мама наверняка этого не одобрит.
— Ну, уж не знаю. Но вы все-таки лучше чуток отойдите.
Мы сделали маленький шажок назад.
— Еще немножко.
Второй маленький шажок назад. Похоже] ему все мало.
— Но нам же так ничего не видно, — умоляюще сказала я.
— Не жалуйтесь потом, что вас не предупредили, — криво усмехнулся доктор.
Я еще не успела даже задуматься, о чем это нас надо предупреждать, как он уже воткнул кончик кривого ножа в копыто и резко повернул. Из копыта извергся поток отвратительно пахнущей черной жидкости и ударил фонтаном прямо в заднюю стенку стойла. Чуть нас не забрызгало.
— Вот это да! — никогда такого не видела. Ошеломительно… отвратительно… потрясающе. Я повернулась к Тревису. — Видал?
Брат не ответил. Он тяжело дышал, лицо его приняло занятный зеленоватый оттенок.
— А что это такое было? — спросила я доктора Прицкера.
— Гной пополам с кровью. Инфекция. Теперь ему сразу полегчает.
— И все это было у него в копыте? А почему оно так воняет?
— Запах — из-за бактерий, которые поселяются в тканях тела. От этого образуется гной.
Хорошо, что нас не забрызгало. Представляю, что сказала бы мама, приди я домой, перемазанная лошадиным гноем. К тому же черным лошадиным гноем. Она бы меня навеки в доме заперла, в жизни бы из комнаты не выпустила. (Может, это и не плохо. Если будет много книжек, только интересных, а не скучных биографий, которые читает Агги.)
Сэмюель отправился к Виоле за ведром горячей воды и горькой солью. Тревис прислонился к двери конюшни.
— Что с тобой? — спросила я.
— Ничего, — сглотнул он.
— Точно? Ты какой-то зелененький.
— Я в порядке.
Я следила за доктором Прицкером, который здоровой рукой проверял Артуру зубы и холку, бабки и суставы.
— Отличная лошадь. Еще много лет сможет пахать.
Артур не затаил злобы, ему явно нравились поглаживания ветеринара. И выглядел он получше. Сэмюель вернулся с полным ведром, и они вдвоем подставили его под копыто коня. Артур опустил копыто в ведро и как будто вздохнул с облегчением. Я глянула на брата. Он уже слегка порозовел.
— Тепло вытянет остатки инфекции, — объяснил доктор. — А потом я перевяжу рану, чтобы грязь не попала.
— А вы знаете, дедушка говорит, что дни лошадей сочтены. Он говорит, что скоро станут для пахоты использовать автомобили. Не могу себе этого представить. Но дедушка обычно не ошибается.
— Думаю, он и на этот раз прав. Кое-где в стране уже используют паровые тракторы. Но мне бы не хотелось, чтобы такие красавцы исчезли, — он протянул Артуру горсть овса и любовно погладил его мощную шею.
— Ну, теперь пора наложить повязку, — доктор достал из мешка квадратик мягкой кожи, а Сэмюель поднял ногу коня и обтер чистой тряпкой. Вместе они приложили кусочек кожи к ранке, примотали ее тонкой полоской сыромятной кожи. Я глаз с них не сводила.
— А это зачем?
— Важно, чтобы ранка не загрязнилась, пока будет заживать. Нам не нужны в ней никакие микробы. Завтра проверим, как дела.
Вечером мы с Тревисом пришли навестить пациента. К моему ужасу, Артуру удалось частично размотать повязку, и она наполовину сползла.
— Какой ты непослушный, Артур, — укорила я коня. — Что нам с тобой делать?
Артур не ответил, но тут Тревис предложил:
— Сбегать за доктором Прицкером?
