– Вы, Николаи[35], умрете на эшафоте; вы, Байи, тоже на эшафоте; вы, Мальзерб, – на эшафоте.
– Слава богу, – сказал Руше, – что Казотт ополчился лишь на Академию, собираясь самым ужасным образом ее искоренить. Благодарение небесам, я не академик…
– Вы? Вы тоже умрете на эшафоте! – воскликнул пророк громовым голосом.
Послышались возгласы: «Он что же, поклялся всех нас уничтожить?»
– Это не я поклялся!
– Тогда кто же? Турки? Татары?
– Не они. Я же вам сказал уже: с вами расправятся те, кто, как и вы, верят лишь в философию и разум – и все те принципы, которые действительно станут верховными. И те, кто с вами покончат, будут, как и вы, философами – все как один. И все будут поминутно повторять те же фразы, что сейчас произносите вы, провозглашать те же истины, цитировать, как и вы сейчас, Дидро и Вольтера…
За столом перешептывались: «Да он просто сумасшедший!..», «Да нет, что вы, он просто шутник… И его шутки всегда были несколько странноватыми…», «Нет-нет он отнюдь не шутит!»
Шамфор заговорил вновь:
– Ну и когда же сбудутся ваши пророчества, господин Казотт?
– Не позднее, чем через шесть лет.
– Вот так новость! – вскричал Лагарп. – А что же станется со мной, господин пророк?
– С вами, пожалуй, произойдет, нечто вовсе невероятное: вы станете христианином!
– Ну, – сказал Шамфор, – тогда я спокоен. Если нам суждено умереть, когда Лагарп станет христианином, тогда мы вообще бесссмертны!
– К счастью, – произнесла герцогиня де Граммон, – нам, женщинам, кажется, бояться нечего. Мы ведь в битвах за торжество разума не участвуем – во всяком случае, в открытую. Мы здесь ни при чем. То есть, конечно, не совсем уж ни при чем, но мы участвуем не впрямую, вот нас и решено пощадить. Наш пол…
– Ваш пол, сударыня, вас не защитит. Вы тоже взойдете на эшафот, даже ежели не будете вмешиваться ни во что; с вами поступят ровно так же, как с мужчинами…
– Да что же это вы предрекаете нам всем, господин Казоттт?! Конец света?!
– Об этом я не знаю ничего; знаю только, что вас, герцогиня со связанными за спиной руками отправят на эшафот в телеге вместе с другими знатными дамами…
– Ну мне-то, надеюсь, все же предоставят карету, обтянутую крепом…
– Нет, сударыня, вы отправитесь на эшафот как и другие знатные дамы, даже более знатные, чем вы, – в телеге, со связанными за спиной руками…
– Как?! Еще более знатные?! Принцессы крови?
– Еще знатнее…
Тут в обществе воцарилось заметное замешательство. Лицо хозяина омрачилось – забава зашла слишком далеко. Мадам де Граммон решила разрядить атмосферу, обратитив все в шутку, – и легким тоном произнесла:
– Вот увидите, мне дадут духовника.
– Нет, вам его не дадут – ни вам, ни кому другому; единственный, кому окажут эту милость – последнюю, – будет… – Он на мгновение прервался.
– Кто, кто же будет сей счастливый смертный, кому будет дарована такая привилегия?
– …только одна она ему и останется!..
– Так кто же это?!
– Король Франции.
Хозяин дома вскочил с места:
– Господин Казотт, ваши жестокие шутки над обществом, к которому принадлежите по крови и вы, – эти шутки заходят слишком далеко!
Казотт ничего не ответил и уже собирался удалиться, когда мадам де Граммон, желавшая любой ценой рассеять всеобщее замешательство, остановила его:
– Господин прорицатель, предскажите же перед нами и свою судьбу!
Тот некоторое время хранил молчание. И в конце концов, произнес:
– Я тоже умру на эшафоте. – И с поникшей головой удалился.
Спустя четыре года, в незабываемом 1792-м, во Франции воцарился предсказанный Казоттом якобинский террор. Головы летели во имя свободы, философии и разума. И все персонажи, названные во время знаменитого обеда у господина де Бово, пали, как это предсказал Казотт. Сам же он был арестован в том же году 11 сентября «как роялист-заговорщик» и гильотинирован в 7 часов вечера на площади Карусель…
Предсказания Казотта, ставшие хрестоматийными благодаря публикации Лагарпа в его «Посмертных сочинаниях» (1806 г.), можно было бы посчитать просто выдумкой либо апокрифом. Однако достопамятный ужин породил немало толков еще до Французской революции. Так, баронесса Луиза Оберкирш, подруга детства великой княгини Марии Феодоровны, рассказывает о пророчествах Казоттта в своих мемуарах, которые кончаются 1789 годом, то есть задолго до публикации Лагарпа.
Жак Казотт родился в 1719 году в Дижоне, в семье судейского. Девятнадцати лет он становится чиновником Морского департамента – синекура, оставлявшая ему время на сочинение разных забавных сказочек и фантастических историй, которые принесли ему известность и некоторый успех в обществе. В 1747 году Казотт отправляется служить на остров Мартинику, где женится на красавице Элизабет Руаньян, дочери местного высокопоставленного чиновника. В 1761 году, сорока двух лет от роду, Казотт подает в отставку, покидает Антильские острова и возвращается во Францию, где поселяется в прекрасном обширном поместье. В 1772 году выходит его фантастическая повесть «Влюбленный дьявол».
И тут на его жизненном пути возникает странный персонаж…
Как-то под вечер в доме Казотта появился гость, молча подававший хозяину непонятные знаки.
– Вы что, немой? – удивился тот. – Вам что угодно?
– Как? – воскликнул гость, обретя дар речи. – Вы что же, не из наших?..
– Что вы, собственно, хотите этим сказать…
– Я решил, что вы из наших, притом на самой высокой ступени посвящения. Я явился, чтобы попросить вас быть поосторожнее и не открывать в своих писаниях наших тайн профанам-читателям… Но неужели же вы – не из числа посвященных? Неужели вы путем чистой интуиции проникли в наши тайны? Узнали секреты, доступные лишь избранным? Но как же вам удалось проникнуть в тайны Каббалы, познать магическую власть чисел? Неужто просто одной силой воображения? Невероятно! Вы ведь даже не франкмасон…
– Разумеется, никакой я не франкмасон!..
После долгой беседы незнакомец наконец окончательно поверил в невероятное: да, Казотт – профан, но наделенный сверхинтуицией, с творческим воображением, близким к ясновидению. Да, он – редчайший случай – обладает спонтанным знанием, которое посвященным дается лишь ценой углубленнейших занятий и изнурительными упражнениями и трудами…
– Вы слишком многое угадали; теперь вы неизбежно должны узнать еще больше, продвинуться вперед, – сказал Казотту гость.
