Люсиль с большим любопытством взяла протянутый мешочек.
– Что это? Вы ведь уже купили мне платье.
– Это к платью.
Люсиль одарила ее насмешливо-подозрительным взглядом, потом открыла и перевернула мешочек, чтобы содержимое выпало ей на ладонь.
– Господь милосердный! – воскликнула она, увидев пару больших сапфировых серег, обрамленных бриллиантами. – Господи, господи… – Она снова посмотрела на Мамму, на этот раз – изумленно. – Они настоящие?
– Конечно, настоящие, – рассмеялась Мамма. – Это серьги моей матери. А теперь твои. Они будут прекрасно смотреться с платьем. Мне не терпится увидеть их на тебе. Давай же, надевай.
Мамма наблюдала, как Люсиль, встав перед большим венецианским зеркалом, дрожащими от восторга руками меняет свои золотые колечки на сапфиры и бриллианты. Мамма почувствовала прилив нежности. Это было замечательное чувство.
Люсиль выпрямилась. Серьги сияли в ее ушах, но не могли затмить собой глаза.
– Как я выгляжу?
Мамме было очень приятно, что серьги – побрякушки, так долго пролежавшие без цели, – принесли столько удовольствия.
– Пожалуй, я бы сказала… сексуально, – ответила Мамма и получила в ответ желаемый румянец.
Но шутливость исчезла, когда Мамма взяла Люсиль за руки.
– Дорогой друг, пожалуйста, прими эти серьги как небольшой знак моей любви и признательности, куда больших, чем я могу выразить.
Люсиль сжала губы, тоже не в силах выразить эмоций.
– Пойдем? Пришла пора выложить карты на стол.
Люсиль взяла Мамму под руку, и две старые подруги отправились на праздник. У двери спальни Мамма резко остановилась и со вздохом сжала руку Люсиль.
– Не волнуйтесь. Все будет хорошо, – успокаивающе сказала Люсиль. – Вы ведь давно все продумали.
– Не волноваться? Три глупые девчонки не могут заставить меня волноваться. – Она положила руку на живот и глубоко вздохнула. – Но на карту поставлено так много.
– Теперь они захотят узнать правду.
Мамма снова вздохнула и умоляюще посмотрела на Люсиль.
– Мои требования ведь не слишком деспотичны?
– Ваши? Деспотичны? – усмехнулась Люсиль. – Боже упаси. Возможно, манипулятивны. Коварны. Расчетливы…
– Да, да. Возможно, это мой единственный порок, – признала Мамма. – Теперь я вижу, что все мои вмешательства заканчивались жалкими провалами.
– И мистера Эдварда тоже.
Мамма замолчала, снова задумавшись о муже. Он был прекрасным мужчиной, но, возможно, слишком сильно любил ее. Любовь ослепила его, и, зная об этом, она пользовалась собственным преимуществом, когда дело касалось их сына.
– Ты считаешь, Эдвард поставил на Паркере крест? – спросила она Люсиль.
– Нет. Но я всегда считала, что он должен задать парню хорошую трепку.
– Возможно. – Мысли Маммы витали где-то далеко, пока она задумчиво теребила кольцо. – Возможно, трепку следовало задать и мне. Он слишком много мне позволял. Ах, Люсиль, боюсь, я ослабила обоих мужчин моей жизни.
– Что было, то прошло, – сказала Люсиль. – Живите настоящим. Просто скажите, что собирались, выложите карты на стол.
– Да, – сказала Мамма, любуясь бриллиантом. – Сегодня я должна сдержаться и не навязывать собственных мнений. Пусть разбираются сами.
– Так и задумано.
Мамма не терпела дураков, а Люсиль была совсем не дурой. Мамма всегда рассчитывала на способность Люсиль докапываться до сути и высказывать свое мнение честно и откровенно. Играя в бридж, Мамма всегда нервировала партнеров долгими раздумьями перед ходом. Но когда она выкладывала карты на стол, то не колебалась – все было тщательно спланировано заранее.
Мамма глубоко вздохнула.
– Я готова. Пойдем?
Люсиль покрепче взяла ее за руку.
– Игра начинается.
Праздник начался точно так, как она планировала. Когда фотограф закончил, всем подали любимое розовое шампанское Маммы во французских хрустальных бокалах, передающихся в семье из поколения в поколение. Мамма предпочитала фужерам широкие бокалы. Розовые пузырьки щекотали нос. Нат был счастлив отправиться в комнату, где ему специально приготовили ужин и поставили кино. Сегодняшний вечер предназначался исключительно для ее девочек, и она хотела, чтобы все прошло идеально.
Пятеро женщин вместе уселись под сияющей хрустальной люстрой в серовато-зеленой столовой. Мамма опустила боковые части стола, чтобы создать более интимную атмосферу. Пламя свечей освещало семейное серебро и золото. Время от времени Мамма слышала аромат белых роз, украшающих центр стола.
Она откинулась на стуле и оглядела всех присутствующих. Беседа текла плавно: рассказывались истории и слышались воспоминания о давно ушедших летних днях. В какой-то момент между рыбалкой и шампанским даже Дора потеряла свою заносчивость и начала веселиться. Старшая внучка Маммы, Дора, обладала фотографической памятью и дополняла истории живыми деталями. Мамма думала, что Дора унаследовала это качество от Паркера.
Зазвучал смех Карсон. Она всегда любила и не стеснялась смеяться. Карсон умела быстро вставлять ремарки, которые придавали истории выразительность, и не боялась высказывать собственное мнение – чтобы поддразнить, а не обидеть. Она тоже могла сочинить длинную историю.
Только Харпер была молчаливой. Не застенчивой – она вела себя дружелюбно и смеялась над историями. Но она редко присоединялась к беседе. Однако ее редкие замечания были точны и остроумны. Мамма слушала ее с сияющими глазами, восхищаясь этим, прежде неизвестным ей, качеством внучки.
Мамма наблюдала, как ее девочки пробуют разные блюда и вина, делая на удивление осмысленные комментарии по поводу приправ и виноградников. С замирающим от удовольствия сердцем она наблюдала, как они наслаждаются вечером, причмокивая губами и смеясь. На душе было светло.
Когда вынесли кокосовый торт и она задула восемь свечей (она настояла, чтобы они не глупили и не пытались уместить на торте восемьдесят), настало время подарков. Мамме не терпелось дарить, а не принимать. Она уже получила много подарков от друзей. Дверной звонок не умолкал всю неделю, а на пороге ее ждала бесконечная череда курьеров. «Си Бриз» заполонили красивые букеты, а в подарочных коробках было столько конфет и мыла, что ей хватило бы на всю жизнь.
Дора, волнуясь, преподнесла красиво упакованную коробку. В ней была связанная вручную шаль из мягчайшей шерсти мериноса с чудесными длинными кисточками. Она была восхитительна, и Мамму очень тронул сделанный вручную подарок, но Дора постоянно извинялась за всевозможные недостатки. Мамма подумала, что ей стоит научить Дору гордиться своими успехами.
Харпер удивила ее современным хитроумным приспособлением под названием «айпад». Девочки были очень впечатлены подарком и собрались вокруг него, но Мамма не имела ни малейшего понятия, как его использовать. Харпер обещала всему научить и помочь ей быть «в курсе». Что бы это ни значило, храни ее господь.
