— Если я отведу тебя куда-нибудь поесть, ты обещаешь хранить все съеденное в желудке, а не изрыгать на мои брюки — они ведь не полотно этого авангардиста Джексона Поллока?
Холли хихикнула, и он расценил это как согласие.
— Ну тогда пошли.
— Я знаю отличное место.
Мэт протащил ее сквозь толпу, уже зная, что когда-нибудь он еще пожалеет об этом.
«Город, который никогда не спит» показался ему довольно сонным. Несколько людей подпирали стены по углам столовой рядом с Таймс-сквер, куда привела его Холли, но больше там никого не было. А жаль, потому что блинчики с кленовым сиропом, которые он сейчас ел, были просто пищей богов, хотя, возможно, удовольствие он получал не столько от них, сколько от того, что в столовой тихо звучали кавер-версии песен «Битлз»: «Все, что тебе нужно, это любовь», «Ты потеряешь эту девушку» и «Я видел, как она стояла здесь», что, конечно, добавляло всей этой сцене ностальгического очарования, а также изрядную долю иронии.
За окном наступал рассвет, серый, зимний. Небо было ясным, и морозный воздух пощипывал лица бродяг, безрадостно снующих по улице туда-сюда. Изношенные тела этих людей, оказавшихся на улице, были закутаны во все тряпье, которое только имелось в их гардеробе, а потому они как две капли воды походили на пугало из фильма «Волшебник из страны Оз»[9]. Эти бедолаги и были практически единственными признаками жизни на улице. Случайное такси проковыляло по ухабам, уборщики мусора готовились приступить к своим обязанностям, вот и все.
Холли сгребла с тарелки яичницу с беконом, так хорошо прожаренную, что ее можно было сломать пополам, что она и сделала, с аппетитом засунув себе в розовый ротик. Для девушки, которую, кажется, может сдуть с ног порыв ветра, аппетит у Холли был отменный. Непослушные пряди светлых кудрей, закрученных, как штопор, обрамляли ее остренькое личико, и Мэт подумал, а не является ли неспособность Холли совладать со своими волосами знаком того, что и со своей вредной привычкой она также справиться не в состоянии. Он посмотрел на нее поверх блинов. Она постепенно трезвела, скуластое лицо приобрело живой оттенок, и она уже не выглядела, как кандидат в морг, что уже было большим облегчением.
Мэт постарался угадать, сколько же ей лет. Двадцать три? Может быть, чуть больше. Сейчас трудно бывает определить. У него самого есть тринадцатилетняя племянница, которой иногда можно дать и двадцать восемь. Может быть, именно поэтому ему хотелось скорее защитить Холли, чем попользоваться ею. Может быть, и так. Он надеялся, что причина все-таки не в СДФ — Синдроме Джози Флинн. Хочется надеяться, что весь остаток дней своих он не будет сравнивать любую встретившуюся ему женщину с Джози. Как же ему отделаться от загнанной в глубину подсознания мысли, которую он не разрешал себе выпускать на сознательный уровень, мысли о том, что он наконец встретил женщину по сердцу, но из-за собственной небрежности сразу же потерял ее?
— За такое и пенни не жалко, — сказала Холли, хрустя беконом.
У нее на подбородке был томатный соус, и это было очень трогательно. Мэт взял салфетку и вытер ей подбородок.
— Неразумная трата денег, — ответил он, — слишком уж дорого.
— У тебя такая глубокая морщина на лбу.
— Я просто много размышляю о жизни.
— Вот это да, — усмехнулась Холли, — а я-то думала, что наркотики — это только моя слабость.
— Слишком большое количество кленового сиропа всегда оказывает на меня такое воздействие, — произнес Мэт.
— Похоже, что музыка и ночные клубы — это не твоя стихия.
— Наверное, хотя когда-то было по-другому.
— Я всегда думала, что Лондон — это как раз то место, где можно оторваться по полной программе.
— Так оно и есть. Но, возможно, в прошлом я отрывался таким образом слишком часто.
— И давно ты пишешь о музыке?
— Уже несколько жизней. — Мэт хлебнул теплого сладкого чая. — По крайней мере, иногда мне так кажется.
— Можно спросить тебя кое о чем?
Мэт кивнул.
— Что ты на самом деле думаешь о «Крутоголовых»?
— На самом деле? — Мэт нанизал на вилку несколько последних кусочков блина.
— Мне хочется знать. Правда.
Он положил нож и вилку на тарелку и откинулся на стуле, прислушиваясь к голосу Джона Леннона, который тихо лился из динамика над головой. «Я мог бы что-то сказать, но ты будешь страдать…»
Мэт сложил перед собой руки.
— Я думаю, что на самом деле они просто ужасны.
— Насколько ужасны?
— До самой крайней степени.
— Ужаснее, чем…
Мэт разделался с остатками блина и покрутил пустой вилкой. Он вырос на «Бей Сити Роллерз», «Уомблз», на сестрах Нолен и на тирольских песенках пухленьких девочек, которые даже на фоне «Крутоголовых» были просто ужасны, по-своему, конечно.
— Ужаснее, чем… Мэри Осмонд, когда она поет «Бумажные розочки».
— Такие ужасные?
— Боюсь, что такие.
— О!
Холли подцепила пальцами другой кусок бекона и захрустела им.
— А знаешь…
Мэт подождал.
— Я ведь тоже так считаю. — Рот ее растянулся в улыбке, лицо просияло. Она опустила глаза и хихикнула.
Мэт тоже рассмеялся, искренне, от души, заглушив Леннона и заставив других посетителей этой малонаселенной столовой отвлечься от своих тарелок.
— И тем не менее ты напишешь о них хорошую статью.
— Меня можно попытаться убедить это сделать.
— Они неплохие ребята, — сказала она. — Они не стараются управлять всем миром. Но их музыка воняет.
— Как же ты можешь работать с ними?
— А я умею хорошо притворяться.
— Да, ты и меня обдурила.
Ее лицо вдруг стало серьезным.
— Я совсем не собираюсь обманывать тебя, Мэт.
— Со мной лучше в такие игры не играть, Холли.
— Уже поздно, — мягко сказала она, — или рано?
Мэт встал, чтобы взять счет.
— Я угощаю. — Холли вытянула счет прямо у него из-под пальцев. — Производственные расходы.
— Ну что же, спасибо.
— Ты был прав, завтрак и правда может доставить большое удовольствие. Хотя, возможно, секс без дальнейших обязательств был бы приятнее.
— Об этом и речи быть не может.
Холли надела куртку.
— Я живу здесь недалеко.
— Я поймаю тебе такси.
