– Я искала Морила, – пояснила Маевен.
– Он ушел куда-то в ту сторону, – ответил Митт. Они вместе направились по лощине меж бесформенных темных холмов и валунов. – Немного похоже на улицу, – отметил Митт. – Не удивлюсь, если окажется, что здесь когда-то был город. А зачем вам понадобился Морил?
Прогулка немного успокоила Маевен. Наверно, поэтому она смогла гораздо легче, чем ожидала, произнести:
– Меня часто посещают видения. Со мной опять говорит призрак, а в прошлый раз Морил помог мне избавиться от него.
Митта ее слова по-настоящему ошарашили.
– То есть как это – призрак? Вчера вечером вы говорили, что с вами разговаривает отец. Или это другой голос?
«Караул! – воскликнула про себя Маевен. – Ну почему Венд так мало сказал мне?»
– Это… я очень сильно нервничаю, когда он это делает, – произнесла она вслух.
– К вам обращается Бессмертный. А что он сообщил?
Да как же Митт может так запросто рассуждать о таких вещах? И не важно, что все это происходит двести лет назад! Впрочем, она не забыла тех слов, которые услышала от Нависа. Парень, скорее всего, действительно знал, о чем говорил.
– Что я должна завладеть дарами Адона. – Ей захотелось спросить Митта, считает ли он, что этот голос на самом деле мог принадлежать Единому, но, судя по всему, Норет уже сама поведала ему об этом, так что задавать такие вопросы не стоило. Поэтому она спокойно сказала: – Если это Тропа Орила, то Аберат находится лишь немного севернее. Завтра я смогу пойти и забрать оттуда кольцо.
Митт рассмеялся, и его отрывистый смех показался девочке совсем невеселым.
– Для этого вам понадобится очень много везения! Скорее всего, вам перережут горло, как только вы там появитесь. Я знаю эту графиню.
– Но… – начала было Маевен и запнулась.
Она поняла, что, скорее всего, Митт и сейчас хорошо понимает, о чем говорит. За двести лет до ее рождения люди действительно перерезали друг другу глотки почем зря. В то время графы могли не бояться неприятностей из-за этого. Немного растерявшись, она сказала совсем не то, что намеревалась:
– Но мне нужно это кольцо. Что же делать?
– Я добуду его для вас. – Митт нисколько не сомневался, что именно к этому Норет ведет разговор, и все это должно быть просто, как детская игра. – Я видел это кольцо всего два дня назад, – объяснил он. – И точно знаю, где оно находится. Если отправлюсь туда прямо сейчас, то смогу в темноте проникнуть в замок и забрать его, и никто меня не заметит.
– Но ты же стер… ноги, – возразила Маевен. – И твоя лошадь тоже устала.
– Это послужит ей уроком, – беспечно отозвался Митт. – А мне совсем не так плохо, как можно подумать. Я просто решил пожаловаться.
Насчет того, что ему было не очень плохо, – вранье. «О-о-ох! Горелый Аммет!» – выругался он про себя, взгромоздившись на удивленного и не желающего никуда идти Графиню. Парень крепко стиснул зубы. Он видел взволнованное лицо Норет – бледный овал в сгущавшейся темноте. Девочка неотрывно смотрела на него с крохотного холма, к которому Митт подвел лошадь, чтобы было удобнее сесть в седло. Да, совершенно очевидно, она волновалась за него. Проезжая мимо еле различимого в ночи путеводного камня, указывавшего дорогу на Аберат, он подумал, что ей необходимо избавиться от этой привычки так переживать за всех. Иначе она лишится головы, так и не успев возложить на нее корону.
Зеленая дорога, как, вероятно, все подобные пути, оказалась прямой и гладкой; по ней было удивительно легко ехать в темноте. Бессмертные хорошо поработали, если, конечно, эти дороги создали именно они. Митт с большой радостью обнаружил, что за время, проведенное в казармах и дворцах, не утратил умения находить путь в темноте, которое приобрел еще юнгой на рыбацком судне. У него это работало примерно так же, как у летучих мышей, если, конечно, то, что Митт о них слышал, правда: что-то вроде шестого чувства. Каждый раз, доезжая до очередного поворота, он ощущал поток воздуха от мощных скалистых утесов, и сразу понимал, куда повернуть, даже если не мог различить бледно-серую полосу дороги. Справедливости ради нужно отметить, что упрямый мерин, когда не пытался упираться, угадывал дорогу не хуже своего седока.
Поначалу мерзкая скотина устроила самый настоящий бунт. Однако после упорной борьбы с всадником на протяжении доброй мили – Графиня мотал головой, резко останавливался, притворялся, будто захромал, а Митт в свою очередь осыпал его самыми ужасными проклятиями – мерин, к его немалому удивлению, вдруг уступил и побежал вперед довольно резвой рысью.
Митт, чтобы не думать о тех, мягко говоря, неприятностях, которые могли ожидать его, если он попадется в замке, решил разобраться, почему ему вдруг захотелось добыть это кольцо для Норет.
Возможно, оно и принадлежало Адону, но, невзирая на то, что говорил Алк, Митт был уверен – почти уверен: это самое обыкновенное кольцо.
Северяне вольны верить во все эти сказочки, если им так этого хочется, но Митта вырастил практичный скептик Хобин, изготавливающий оружие для холандцев, и потому парень с детства усвоил: единственная сила, которая может быть вложена в кусок металла, – это мастерство ремесленника.
Именно так. Однако кольцо существовало. Но верил ли он сам в то, что Единый желал, чтобы Норет завладела им?
На этом этапе рассуждений Митт столкнулся с новыми трудностями. С Единым, о котором северяне столько говорили, он никогда не встречался. Или все же встречался? Митт прищурился навстречу легкому ночному ветерку, вспомнив о находке золотой статуи и о мощном глубоком голосе, воскликнувшем: «Здесь!» Это прокричала, конечно же, не Норет.
Ладно, оставим вопрос открытым. Но с какой стати величайший из Бессмертных будет так тревожиться о каком-то кольце?
Конечно, с тем же успехом можно было сказать, что о нем тревожился и сам Митт. Если он возьмет это кольцо, графиня получит неопровержимое доказательство того, что юноша не стал ее наемным убийцей. Может быть… Однако ясно одно: он отправился в эту опасную ночную поездку лишь потому, что Норет решила – ей нужно это кольцо. Один взгляд на ее возбужденное веснушчатое лицо – и сразу хочется что-нибудь сделать для нее. «Вот ты и делаешь», – говорил себе Митт. – «А потом останется положиться на Нависа, чтобы тот вытащил нас всех из неприятностей», – добавил он, поравнявшись с путеводным камнем неподалеку от Аберата.
Графиня отлично понимал, куда они попали, и с готовностью трусил по наезженной дороге к городу. Митт почти посочувствовал лошади, направляя ее в лесок, заканчивавшийся возле первых пригородных полей. Там он, к величайшему разочарованию Графини, привязал его к дереву. Мерин очень громко выразил свои чувства, и на его голос откликнулись несколько лошадей из городских конюшен.
