Мастерство
Есть много подтверждений, что игра ведет нас по дороге к мастерству в любой сфере. С помощью зубрежки и муштры можно дойти лишь до определенного предела. Чтобы стать мастером, ученику нужно зайти за границы изведанного и узнать то, что еще не показали другие в его отрасли.
Те, кто изучает историю искусств и наук, знают много примеров открытий, которые происходили вовсе не в результате последовательности запланированных экспериментов (или по крайней мере, последовательности, выполненной по плану).
Роже Гиймен во время долгих поисков, результатом которых стала Нобелевская премия, чувствовал, что общепринятое и «доказанное» представление о контроле гипофиза над метаболизмом, стрессом, воспроизводительной функцией и другими физиологическими проявлениями было недостаточно точным. Ему казалось, что оно не до конца объясняет гормональные реакции и регуляторный процесс. Делая микродиссекции гипофиза, он обнаружил, что сосуды, которые отводят кровь из мозга в гипофиз, гораздо объемнее, чем необходимо для артериального гипофизарного потока, поступающего в эту часть мозга. Гм… занятно, подумал он. И вскоре догадался, что лишний объем объясняется гормональным контролем над гипофизом, который осуществляет мозг (точнее, гипоталамус).
Чаще всего новые открытия и новые знания приходят тогда, когда человек готов к неожиданным открытиям, приветствует новое и аномальное, а потом пытается включить эти нетривиальные результаты в более широкий контекст знаний. Как сказал Айзек Азимов, «Самая волнующая фраза в науке, которая предвещает новые открытия, не “Эврика!”, а “Занятно…”».
Состояние, которое в наибольшей степени способствует этому счастливому стечению обстоятельств и открывает нас аномалиям, – это состояние игры. Вероятнее всего, мы скажем «Занятно…», если будем по-настоящему открыты для забавных или непредвиденных вещей. В противном случае мы увидим только абсолютно незанятный проваленный эксперимент. В 1856 году восемнадцатилетний Уильям Генри Перкин пытался синтезировать хинин, лекарство от малярии, из продукта нефтепереработки, но это ему не удалось – он получил дегтеобразное черное вещество. На этом все могло и закончиться, но Перкин интересовался живописью и фотографией и обнаружил, что если немного этого вещества развести спиртом, оно окрасит ткань в ярко-фиолетовый цвет. В то время все красители для тканей делались из натуральных веществ и поэтому были недешевы и быстро выцветали. Фиолетовый же был самым редким и дорогим. Анилин Перкина стал первым химическим красителем этого цвета, что вызвало моду на фиолетовую одежду – 1890-е даже назвали «лиловой декадой».
Наконец, что, возможно, важнее всего, работа без игры либо скучна, либо тяжела. На одной силе воли можно уйти довольно далеко, и многие люди демонстрируют удивительные способности к перфекционизму, самоотречению и страданиям. Но в конечном счете нельзя подняться на высший уровень в какой-то сфере, если не наслаждаешься работой и не находишь время на игру. Яростно посвятить себя изматывающему труду бывает недостаточно. Не испытывая удовольствия, не играя, люди обычно не могут настолько долго оставаться в той или иной дисциплине, чтобы добиться мастерства.
Часто говорят, что, усердно работая, можно добраться до самого верха, но, как замечает специалист по спортивным достижениям Чак Хоган, это неправда. Высшего уровня достигают только те, кого ведут любовь, удовольствие и игра. «Лучшие спортсмены добиваются своих результатов, да еще и с таким изяществом, потому что любят свое занятие, – говорит Хоган. – Это не работа. Это игра».
Гольфист Тайгер Вудс делает тысячи ударов по мячу, потому что очень это любит – а любит он это потому, что играет, а не работает. Вудс рассказал Эду Брэдли из программы «60 минут», что ребенком намеренно забрасывал мячи в гущу деревьев или в нестриженую траву, но при этом все равно старался уложиться в пар, ведь так веселее. Знакомые из Стэнфордского университета, где учился Вудс, рассказывали мне, что порой он делал такой сильный резаный удар, что мяч пролетал над домами по левой стороне тренировочного поля, а потом по дуге возвращался на траву. И делал он это исключительно ради удовольствия, потому что «иногда просто бить по мячу скучно». Во время съемок рекламы для Nike, пока устанавливали камеры и осветительные приборы, Вудс ради забавы сорок-пятьдесят раз подбросил мяч клюшкой, а потом ударил по нему, даже не дав коснуться земли. Режиссер спросил, может ли он сделать это на камеру, и так появился хитовый ролик. «Мне нравится творить, – сказал Вудс. – Я творю удары».
Спортсмены не всегда пребывают в восторге от каждой минуты тренировки или от каждой секунды соревнований. Порой радость приходит от фантазий об игре. У каждого известного мне атлета бывают моменты, когда просто не хочется начинать тренировку. Однако все же начав, он быстро вспоминает, почему любит свое дело.
С работой дело должно обстоять точно так же. Практически любая работа в каких-то проявлениях может быть настолько же приятной, увлекательной и творческой, какими в детстве казались строительство песочных замков или запуск воздушных змеев из палочек, газеты и бечевки. Радость должна найти дорогу к нам, а мы – к ней.
Без игры
Если игра настолько необходима для нашей работы, почему же мы ее лишаемся? По двум причинам: она сама нас отталкивает, а внешние обстоятельства нас оттягивают. Пока мы всерьез делаем карьеру, вступаем в брак, заводим семью, поднимаемся по корпоративной лестнице, заботимся о родителях, принимаем участие в общественной и религиозной жизни, тренируемся, чтобы оставаться в форме и предупредить проблемы со здоровьем, нам кажется, что времени на игру для собственного удовольствия у нас просто не может быть. Барбара Браннен, директор по персоналу, о которой я писал в начале главы, оказалась в такой ситуации. Кризис в той или иной форме неизбежен в середине жизни успешных людей, но происходит все раньше и раньше. Люди уже говорят о «тризисе» (кризисе в тридцать с небольшим) и «кризисе четверти жизни» в двадцать с чем-то. Ту же модель я видел у еще более молодых людей, даже у подростков, расписание которых до отказа забито школой, домашней работой, внеклассными занятиями, волонтерством, репетиторством и подготовкой к тестам. Для этого еще не придумали запоминающегося названия, однако они тоже страдают от некоего душевного кризиса, который происходит, если каждый момент и каждую унцию своего существа вкладывать в соответствие ожиданиям других людей.
Если слишком долго обходиться без игры и тяжело трудиться, соответствуя ожиданиям, в какой-то момент человек смотрит на свою жизнь и спрашивает (обычно про себя и когда рядом никого нет): «И это все? Больше ничего не будет до самого конца?» Хорошие оценки или большой бонус, если не затрагивают что-то в душе, при всех наградах и похвалах только удручают. У кого-то эта утрата веры происходит в шестнадцать лет. У других – в шестьдесят. У настоящих игроков ее не происходит.
Помимо того что нас оттягивают от игры, мы сами отталкиваемся от нее из чувства стыда, вызванного культурой, в которой игра не признается за человеческую потребность и не встречает уважения. Как я уже говорил, игра считается вотчиной детей, поэтому играть – занятие для детей, невозможное во взрослой жизни. А вы серьезный человек, который занимается серьезной работой, а значит, должны быть серьезным. Я серьезно.
