— По ряду причин, прежде всего из-за неприятия его многими нашими согражданами и даже трений с законом, этот человек не может открыть лицо, — скаля лошадиные зубы, вещал Михаил Зубовин, любуясь на собеседника. — Расскажите о себе, мистер Икс. Поведайте свою историю.
— Легко, — голос утробно доносился из круглого шлема, — Что я могу сказать о себе? Я обычный человек, каких миллионы. Но у меня есть маленькая слабость.
— И какая маленькая слабость есть у обычного человека? — улыбка Михаила Зубовина стала еще шире.
— Я насильник…
— Как? — удивился почти искренне Михаил Зубовин.
— Я насилую на чердаках и в подъездах старушек.
— Xa-xa-xa, вы называете это слабостью.
— Я люблю их насиловать. Это нормально — насиловать старушек. Но общество еще не доросло до понимания, что старушек насиловать — это естественно! И поэтому я вынужден сидеть здесь в водолазном костюме, а не в белой водолазке!
— Несколько экстравагантная точка зрения. Но…
— И никаких «но» мне! Ясно, да?…
«Водолаз», видно, сказал еще немало, но передача на этом прервалась… Герой передачи исчез. Исчез и ведущий. Ей Богу, не жалко. Ну что это за люди? Какие-то виртуальные игрушки — кривляющиеся, совершающие хаотичные телодвижения, бесполезные и чаще злые.
Игрушки, игрушки… «Большую часть человечества составляют не живые, а мертвые», говаривал французский философ Огюст Конт, Мертвые мысли, мертвые слова, мертвые чувства. И пластмасса вместо головы… Бр-р-р, ну что за странные ассоциации у меня сегодня?
Я прокрутил запись назад и остановил кадр. Экран заполнила скалящаяся физиономия телеведущего. Михаил Зубовин. Жив ты или нет? Где ты? Между каких жерновов ты попал, решив, что можно беззаботно питаться чувствами миллионов людей? Ладно, надо садиться за отчет заказчику. Я вдохновенно начал работать. Излагал по привычке не только факты, но и соображения, версии, даже эмоции. Такому заказчику, как Кухенбаден, в отчет требуется забивать все. Да и я имею право на собственное мнение и на чувства. Заказчику будет не так скучно читать, он даже может чуток взбодриться, как от романа Стивена Кинга. Пускай.
Кухенбаден не против моих эмоций. Он прекрасно знает, что эмоции чаще гораздо точнее отражают суть проблемы, чем сухо изложенный факт. Эмоционально человек порой более четко проникает в суть предмета, чем при описании сухой канвы событий. Факт — вещь изменчивая, часто кардинально, когда появляются новые факты. А мгновенное озарение, ощущение направления событий порой гораздо более надежно и интересно.
Я настолько увлекся, что когда посмотрел на циферблат настенных ходиков, понял, что просидел за этим занятием два часа. Я перечитал написанное. Удовлетворенно крякнул. Произведение получилось прочувствованное. Заказчик расплачется и ужаснется.
Я подключился к Интернету — все квартиры, которые снимаю, в обязательном порядке подключаю в сеть, без которой мне сегодня работать трудновато. О порядке связи через Интернет мы договорились с Кухенбаденом в самом начале.
С появлением Всемирной сети всякие шпионские штучки — радиостанции на чердаке, на которой самозабвенно барабанит «пианистка», тайники, закладки под корягой — во многом потеряли смысл. Все стало очень просто, Нащелкиваешь адрес и кидаешь туда сообщение. Быстро, эффективно.
Я ввел программу шифровки, с сожалением наблюдая, как мой четкий текст, исполненный ясным емким языком, превратился в набор червяков, загогулин и цветных картинок фривольного содержания.
Если какой-нибудь шутник и словит передачу, задумает расшифровать ее, то потратит на это, используя совершенную компьютерную технику, сущую безделицу — лет тридцать-сорок. Эту программу создавали наши ребята, которые «Майкрософт» заткнут за пояс. Код имели только два адресата. И коды менялись каждые два дня.
Ну что поделаешь. Люблю я во всем качество и надежность. Поэтому и жив до сих пор, и прекрасно себя чувствую.
Я нажал ввод. Все, текст отправился странствовать по всему земному шару, чтобы вернуться в Москву. Если заказчик или кто-то еще надумает узнать, откуда прибыло сообщение, он разочаруется. Это практически невозможно, даже имея мощную службу сетевой безопасности, Хакерские секреты я собираю, как другие коллекционируют монеты или пробки от бутылок. Только в отличие от пробок они мне в последнее время очень сильно помогали.
Появилась табличка — передача завершена.. Мне, как всегда в моменты, когда сеть заглатывает твою информацию, стало несколько не по себе. В древних трактатах о конце света говорится, что землю опутает паутина. Вот она, паутина — Интернет. И хозяина фирмы недаром считают Антихристом. С паутиной человек уже не будет никогда таким, каким был. У него появился заместитель жизни. Человек создал рокочущие информационные потоки, и сам становится все больше частью этого призрачного мира, в котором живут и не живые, и не мертвые и куда потрясающе быстро привнесена и приумножена вся пошлость, агрессия, весь хаос мира настоящего. Меня все это пугало и притягивало, как хороший фильм ужасов. Человек всегда пугается, когда на него глядит будущее. А какое будущее у сети, страшное или счастливое — это пока неизвестно.
Итак, заказчик проинформирован обо всем. И соратникам Кухенбадена моя просьба — выяснить все о закрытом лабораторном комплексе КГБ на Горьковском направлении — вполне по силам.
Еще мне нужно назначить встречу. Надо выяснить, интересует ли кого-нибудь в городе исчезновение Михаила Зубовина. Как быстрее это узнать? Спросить у человека. А какого? Лучше у подполковника милиции, которому по долгу службы надлежит знать псе не только о переменах погоды и готовящемся конце света, но и о происшествиях в Москве. Надо назначать Семенычу встречу. Я сбросил сообщение для абонента 77233. И мы встретились через два часа.
— На обед вырвался. Сразу к тебе, — он потер рукой вечно красный загривок. — Фу, что за погода, а? Опять меняется. Так можно, а?
— Трудно, — согласился я.
— Опять жара. Ну сколько можно?
— Да, за такое по шапке надо давать, — улыбнулся я. Действительно, сегодня в столице жарко, душно и противно.
— Я бы дал, да некому, — Семеныч оттянул ворот, передохнул. — Ну, что?
— Ты знаешь такого Михаила Зубовина?
— Телеведущий, да?
— Звезда.
— Голубая звезда?
— Что, похож?
— Они там все голубые. — он искоса посмотрел на меня. — Ох, машина сломалась. Продавать ее хочу.
— Какую покупаешь?
— Иномарку… А с деньгами туго.
Это уже был намек.
Я положил ему на колени газету «Подмосковные вести» с несколькими инородными бумажками внутри…
— А, ну так что насчет твоего неформала? — осведомился Семеныч, ощупав газету.
