Подняла нежное, теплое тельце на руки и, тихонько напевая, пошла в спальню. Она уже привыкла проделывать это в одиночку и, несмотря на произошедшее в подвале, о Дамиане не вспомнила. Совершенно вылетело из головы, что отец Клем сегодня дома. Дамиан сам напомнил о себе шумом снизу – когда Анна нежно убирала волосы с лица уже спящей Клементины.
Он обнаружился в гостиной – растянулся на диване, закинув босые ноги на деревянный чемодан, служивший им журнальным столиком. На полу стояла пустая тарелка с крошками тор та. Устроившись в круге света, он что-то читал. Похоже, сценарий. Увидев Анну, улыбнулся:
– С Клемми все в порядке?
– Спит. Пришлось уложить без купания.
– Эти выходные выматывают ее, – осторожно заметил он.
Она кивнула и опустилась на диван рядом с ним. Пожалуй, сейчас самый удобный момент. Можно попробовать поговорить о том, что приключилось в Лондоне и позже, и о том, что им со всем этим делать. А можно обойтись и без разговоров. Она положит голову ему на плечо, они закажут тайской еды, а когда настанет время идти спать, она просто отведет его наверх. Утром встанет и спокойно, как прежде, отправится на работу, предоставив ему отвести Клемми в школу. Так легко. И все же что-то удерживало ее.
– Это сценарий? – спросила Анна.
Он кивнул:
– Новый.
Она вспомнила, обрадовалась:
– Тот, где парень меняется телом со своей бывшей женой?
– М-м… Вообще-то я передумал.
– Да? – Анна почему-то обиделась.
Чем ему не угодил прежний вариант?
– Теперь этот парень – женщина. И к тому же черная женщина. И она меняется телом с президентом.
– С президентом Соединенных Штатов?
– С ним самым, – энергично закивал Дамиан.
Все ясно.
– В главной роли, разумеется, – Вупи Голдберг, – предположила Анна.
Дамиан бросил на нее оскорбленный взгляд.
– Или Опра захочет попробовать себя в качестве кинозвезды?
Что-то он мрачен. Анна, напротив, почувствовала прилив вдохновения.
– Знаю, знаю! – воскликнула она. – Президента сыграет Арнольд Шварценеггер!
– Издеваешься?
Она постаралась сдержать смех:
– Прости.
– Кто требовал, чтобы я лучше «продавался»? Ага, значит, не она одна играет в опасную игру.
– По-моему, ты и сам собирался заняться коммерческими фильмами.
– Ну да, собирался. Между прочим, могу тебя обрадовать: пробные съемки последнего фильма одобрения не получили. От меня требу ют, чтобы дело все-таки кончалось свадьбой.
Анна выпрямилась.
– Шутишь.
– К несчастью, нет.
– Возвращаешься в Лондон? В ту церковь? Будешь переснимать?
Та сцена, пусть даже вымышленная ее часть, повторится. Хуже ночного кошмара. «День сурка» для самого мерзкого момента ее жизни.
– Переснимать будем в Нью-Йорке. На возвращение в Лондон они не раскошелятся. Жалко, конечно, терять церковь.
– Но актерский состав остается прежним.
– Разумеется.
– В Нью-Йорке.
– Да.
Они помолчали. Только тогда до него дошло, к чему она клонит.
– Детка, тебе не о чем беспокоиться. Между мной и Гвендолин все кончилось в тот день, в церкви.
Самое смешное, она уже начала сомневат ся – а было ли вообще что-то? Может быть, она неверно все истолковала? Он же, в конце концов, ни в чем прямо не признался. До этого момента.
– Гвендолин, – повторила Анна.
Перед мысленным взором встало лицо девицы.
– Меня больше устраивало, когда у нее не было имени.
– Детка! – Он попытался взять ее за руку. – Там ничего не было. Я люблю тебя.
То же самое он говорил и в церкви. Все как всегда. Гладкие слова и карьера, которая все никак по-настоящему не начнется. Потрясающий секс и уверенность Дамиана, что жена всегда будет принадлежать ему. Ее серьезные запросы и его бессилие их удовлетворить.
– Я валюсь с ног, – сказала она. – Завтра понедельник.
Он потрясенно уставился на нее:
– Что?!
– Я иду спать, Дамиан. Тебе пора домой.
– Не может быть. Ты меня выгоняешь?
Как это знакомо – возмущается ее совершенно разумным поступком.
– Да.
– Я мог бы поспать на диване. Чтобы утром побыть с Клем.
Анна двинулась к двери:
– Сами справимся.
Она распахнула дверь. В дом ворвался ледяной воздух, но она держала дверь открытой.
– Но, Анна… – Он неловко возился с портфелем, с бумагами, растерянно шарил в поисках пальто. – Я думал… лестница… торт…
– Хочешь взять торт с собой?
– Я вовсе не это имел в виду…
– Нет, пожалуйста!
Все лучше, чем стоять столбом у двери в ожидании, когда он уйдет. Она решительно вернулась в гостиную, отнесла парадное блюдо с красным тортом на кухню, обернула пленкой и все вместе – с блюдом и лопаткой – сунула в бумажный пакет из магазина.
Когда она вернулась в прихожую, Дамиан, уже в пальто, с несчастным видом стоял у двери.
– Я совершенно сбит с толку.
– Я тоже.
– Анна, я хочу вернуться.
– Знаю.
– Что мне сделать? Скажи. Я на все готов.
– Стань другим человеком. Сможешь? Стань таким, каким, как я когда-то верила, ты был.
15. Лиза
– Мамочка! Мамочка!
Как только Томми открыл дверцу машины, из дома до Лизы донесся приветственный визг. Должно быть, они ждали у окна. Дом задрожал от топота детских ног. На крыльце лед. Хороший предлог опереться на крепкую руку Томми. Несмотря на сильное обезболивающее, что ей прописали в больнице, боль давала о себе знать. Но об этом она никому не скажет. «Слава богу, все позади, – подумала она. – Слава богу, я снова вернусь к нормальной жизни».
Ярко-красная входная дверь распахнулась и – вот они! Четыре радостные и нетерпеливые мордашки сияют улыбками ей навстречу. Даже Лэдди, яростно махая хвостом, изо всех сил пропихивается вперед. Не дав переступить порога, они со всех сторон облепили ее. Генри боднул головой прямо в швы, а пальчик Дейзи ткнулся точно в пустоту внутри нее.
Лиза начала обнимать их всех по очереди, потом всех сразу. И тут поверх детских голов увидела, что творится в доме: по восточным коврам разбрелся целый выводок разноцветных игрушек; на диване, на каждом стуле беспорядочными кучами навалены пальтишки, шапки и шарфы; горы газет, школьных тетрадок и писем высятся на каждом столе. Сбитые набок абажуры и покосившиеся картины, пустые стаканы, полупустые стаканы, миски из-под каши с присохшими к ним ложками. И запах – прокисшее молоко, подгоревшие макароны, жареные сосиски. И это в десять часов утра. Вот к чему все пришло за несчастные девять дней, что Лизы не было дома.
