— Очарованы, просто очарованы, — вторила мужу американка.
— Спасибо, — улыбалась Одри. — Спасибо за ваши слова. — Щеки ее были розовыми от смущения. Другие посетители с интересом оборачивались, и только прекрасно вышколенный персонал делал вид, будто ничего не происходит.
— Еще раз извините нас за беспокойство, о'кей? — поклонился турист, и супруги вернулись за свой столик, с жаром делясь впечатлениями.
Соммелье открыл заказанное вино и предложил Жюльену оценить качество напитка. Официант принес тарелки с аппетитными закусками.
Жюльен улыбнулся и заметил:
— Ты становишься знаменитой. Скоро с тобой нельзя будет спокойно пройти по улице из-за толпы поклонников, просящих автограф. — Но, несмотря на шутливый тон, в голосе его звучала гордость.
— Боюсь, что живопись — это не та сфера, в которой приобретают толпы поклонников, — возразила Одри. — Я же не кинозвезда.
— И хорошо. Они такие капризные и избалованные, — поморщился Жюльен. — Недавно одна заказывала у нас эксклюзивную ткань для своей гостиной. Знаешь, кто?
Он назвал имя. Одри открыла рот от изумления.
— Так вот, она буквально извела нас. «Фон должен быть сиреневым. Что? Разве это сиреневый? Да вы когда-нибудь видели сиреневый цвет, молодой человек, или вы дальтоник? Обратитесь к окулисту, прежде чем работать с тканями. А на нем должны быть розы. Что? Разве это розы? Да вы когда-нибудь видели розы?»… И все в таком духе.
— Ужас, — рассмеялась Одри. Она с удовольствием прикончила порцию грибного паштета, и тут же как из-под земли вырос официант, который принес горячее.
После вкусного ужина с прекрасным выдержанным вином Одри и Жюльен решили пойти в отель пешком. Они спустились по широкой мраморной лестнице к пляжу. Одри сняла вечерние туфельки и пошла босиком, с наслаждением погружая ступни в еще теплый песок. Жюльен пытался сохранить вид солидного человека, но быстро набрал в туфли песка и последовал примеру своей спутницы.
Они шли не торопясь, их волосами играл легкий бриз, приносящий с моря ощущение свежести и прохлады, такое приятное после жаркого июльского дня. Одри тихо вскрикнула, неловко наступив босой ногой на камешек, и Жюльен тут же придержал ее за локоть. Она подумала, как это приятно, когда рядом с тобой мужчина, на которого в любой момент можно опереться.
Было так хорошо, что ни о чем не хотелось говорить. Одри просто наслаждалась ощущениями и осторожно ступала по песку, придерживая шуршащую юбку: букет любезно согласился понести Жюльен. Он пытался предложить оставить это чудо флористики в ее отеле, но Одри ни за что не соглашалась расстаться с символом своей победы. В ресторане официант поставил цветы в вазу, и разноцветные лилии, слегка подвядшие за вечер, вновь воспрянули.
Жюльен размышлял о том, как это удивительно, что вчерашняя девочка, трудный подросток, очередная из его проблем, внезапно превратилась в красивую и талантливую женщину, которой восхищаются, о которой говорят… И о том, как ему теперь к этому относиться. С одной стороны, он был горд, понимая, что в этом есть и его заслуга. С другой…
Хотелось верить, что теперь все у нее пойдет, как надо. Одри делает успехи, еще немного — и она перестанет нуждаться в его заботе и поддержке. Казалось бы, камень с плеч… Но почему-то Жюльена это не радовало. Он не хотел оказаться ненужным ей. Он ощущал потребность снова и снова звонить своей подопечной, спрашивая, как дела.
Он сам удивлялся, откуда взялась эта потребность, не в силах объяснить ее природу. И… он боялся, что в один прекрасный день ему дадут понять, что дела идут прекрасно и без его участия.
Свет фонарей вдоль трассы, идущей параллельно линии пляжей, освещал их путь. Но вот в этом неверном свете показалась стена, отделяющая городской пляж от частного пляжа отеля. Они остановились.
Надо было подняться по лестнице и войти в царство огней и шуршащих шин. Но двигаться не хотелось. Не хотелось уходить от моря, не хотелось возвращаться в цивилизованный мир и покидать этот заповедный уголок природы, кусочек первозданной планеты. Только Вода и Суша; только плеск Волн и дуновение Ветра; только Мужчина и Женщина, стоящие на Песке под куполом Неба.
Одри ласково прижалась горячим виском к сильному плечу Жюльена. Она сделала это инстинктивно, даже не успев испугаться, что он оттолкнет ее. В ответ он легонько провел кончиками пальцев по ее волосам. Его теплая ладонь легла на ее хрупкое плечо, отгораживая от всего остального мира.
Она медленно подняла лицо, и взгляды их встретились. Жюльен серьезно и чуточку удивленно смотрел в глаза Одри. В полумраке он не мог видеть их цвет, но помнил, что они зеленые, как море, ясные в штиль и темные в шторм. Не один год он смотрел в эти глаза, и лишь сейчас ощутил, какой притягательной силой они обладают.
Одри опустила ресницы, словно испугавшись собственной магической силы, силы Сирены, зовущей на гибель мореходов. Но очарование не исчезло.
Она привстала на цыпочки и легонько потерлась щекой о щеку Жюльена. Он зарыл свои пальцы в каскад ее мягких локонов, притягивая девушку к себе, словно боялся, что она отстранится и прервет этот нежный, робкий контакт.
Жюль прижался сухими губами к ее виску, чувствуя, что исходящий от ее волос пьянящий аромат жасмина сводит его с ума. Да нет, он, должно быть, уже сумасшедший — иначе откуда этот комок в горле и слезы в глазах, готовые вот-вот пролиться из-за щемящей нежности, заполонившей его душу?
Это еще не было поцелуем. Это было больше, чем поцелуй.
Они стояли на безлюдном пляже, прижавшись друг к другу, пока песок не стал холодным и бриз не остудил разгоряченную кожу.
— Пойдем, — шепнул Жюльен. Шепнул тихо, словно боясь развеять пугливую дымку очарования.
Одри молча кивнула, и они стали подниматься по лестнице в большой мир, с его отелями, вокзалами, причалами, фонарями и суетой.
Ночь в курортном городе не бывает тихой. Где-то смеялись и шумно переговаривались, кто-то запел «Марсельезу», где-то кого-то искали и громко звали по имени. Они вошли в вестибюль отеля и с непривычки зажмурились от яркого света. В их тихом мире не было люминесцентных ламп.
Зато в номере было тихо и темно. Жюль включил освещение, чтобы Одри могла освоиться в незнакомом месте, но в гостиной оставил только* уютный свет торшера на серебристой стойке под голубым абажуром.
Она поставила в вазу свои многострадальные лилии, села на диван и огляделась. Удобная мягкая мебель, покрытая темно-серой кожей. Серовато-синий палас и такого же цвета бархатные портьеры на окнах. Телевизор и видео напротив дивана, бар черного дерева с напитками и набором красивых бокалов. Изящный журнальный столик со свежей прессой. Букет роз на столике, ваза с фруктами — дежурный презент от отеля постояльцам дорогих номеров.
— А это спальня, ты устроишься здесь, — сообщил Жюль, открывая дверь в соседнюю комнату.
Одри поднялась с дивана и заглянула в спальню. Здесь господствовали бордовый и золотисто-бежевый тона. Огромная кровать под роскошным покрывалом, бра в бронзовых завитушках, такая же люстра. Мебель красного дерева — тумбочка у кровати, платяной шкаф, столик под трюмо. Перед трюмо маленький пуфик, она давно хотела завести себе такой же, чтобы было удобно делать макияж, сидя перед зеркалом. И тоже — цветы и фрукты.
