Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 48
Я, как могла коротко, обрисовала ситуацию.
– Ну нет, его болезнь социально не опасна. Я уверен на сто процентов, что убивать из-за всего того, о чем ты мне рассказала, он бы не стал. – Каменков взял из своей пачки сигарету, спросив предварительно у меня разрешения закурить.
Я машинально кивнула и спросила:
– А скажи-ка, – решила я все-таки уточнить этот вопрос, – у него нет склонности к гомосексуализму?
– Нет-нет! – замахал руками Роман Евгеньевич. – Можешь отбросить это предположение. Вообще, меня сегодня удивило его состояние, – продолжил психолог. – Надо же, мы всего месяц с небольшим с ним не виделись, а тут такой Ниагарский водопад психопатических изменений!
– Месяц с небольшим? – насторожилась я. – Не можешь вспомнить, когда в последний раз видел его, и где?
– Ну почему же, я помню. В конце января, здесь, у него. Тогда он был гораздо спокойнее, но я уже заметил тревожные симптомы. Специально зашел к нему, примерно, десятого февраля, но его дома не было. Рита сказала, что он у родителей. Я не поленился поехать туда, хотя это очень далеко, на окраине города. Но его и там не оказалось. Я еще поразился – куда мог подеваться такой домосед?
– И ты не стал его разыскивать?
– Нет, конечно! У меня же шахматный турнир, потом, еще я ток-шоу веду теперь на нашем местном канале, а в университете – лекции... Это у меня просто один свободный вечер выдался, вот я и решил посвятить его Севе. Честно говоря, я рад, что увидел его сегодня живым и сравнительно здоровым. Ничего страшного, легкое сезонное обострение, скоро наступит ремиссия. Да, и еще, Таня, – он доверительно коснулся моей руки. – Я, со своей стороны, попрошу тебя особенно не распространяться насчет Севы, все-таки, пост занимает человек.
– Да, конечно, – механично ответила я, а у самой в голове крутились слова Каменкова о том, что, оказывается, в десятых числах февраля Гайворонского не было у его родителей.
А следовательно, алиби его рушилось окончательно! И, в совокупности с сегодняшним рассказом Каменкова, это давало дополнительные основания для моих подозрений. И все это было мне крайне неприятно! Я уже свыклась с мыслью, что вина Гайворонского – лишь в том, что он болен. И то, это не вина, а беда. А теперь я возвращалась к мысли, что человек этот может быть убийцей. Но скорбеть по этому поводу – совершенно нецелесообразно, а лучше поскорее найти факты, позволяющие либо построить против него железное обвинение, либо разрушить его окончательно.
– Слушай, Роман Евгеньевич, а как ты сам думаешь – где мог находиться тогда Гайворонский? Все-таки, вы с ним достаточно откровенно общаетесь...
Каменков бросил на меня быстрый взгляд, глубоко затянулся и пожал плечами:
– Сам ума не приложу! Хотя, можно спросить у него.
Он взглянул на часы. Я поднялась и позвала Гайворонского. В кухню вслед за ним прошли и Заботкины, и Маргарита.
– Всеволод Олегович… – начала я.
– Таня, извини, ради бога, – быстро поднялся со стула Каменков, – мне еще в одно место нужно, у меня с человеком встреча, прошу прощения, надеюсь, что я помог вам... Да к тому же здесь уже и народу многовато собралось, не хочу вам мешать... Сева, Маргарита, до свидания, я как-нибудь загляну на днях вас проведать.
Он проговорил все это на одном дыхании и торопливо прошел в коридор, снимая с вешалки свой плащ. Я подумала, что ему не хочется присутствовать при допросе Гайворонского, которого он сам невольно лишил его алиби. Поэтому я махнула психологу на прощание рукой и переключила свое внимание на директора музея.
После общения с Заботкиными, которые, узнав о диагнозе Гайворонского, видимо, стали держаться с ним куда более осторожно и мягко, Всеволод Олегович выглядел успокоившимся. Он уже не проявлял приступов агрессии по отношению к своим давним друзьям и даже пытался неуклюже шутить по поводу того, что «еврейская парочка» не попросила у него халявного чаю.
– Всеволод Олегович, – прервала его я. – У меня к вам важный вопрос. Где вы были в десятых числах февраля?
– У вас провалы в памяти, девушка, – окинув меня взглядом сверху вниз, ответил Гайворонский. – Вам моя супруга уже объяснила: я был у своих родителей!
– А я располагаю сведениями, что вас там не было, – твердо заявила я. – Более того, ваши родители сильно удивились, когда узнали, что вы, оказывается, прожили у них неделю в прошедшем феврале!
Это уже был чистый блеф с моей стороны. Естественно, я не звонила родителям Гайворонского и строила свое обвинение только на словах Каменкова.
– Кто вам дал адрес моих родителей?! – вознегодовал Всеволод. – Кто вам дал право тревожить пожилых людей по вашей прихоти?!
– Я не тревожила ваших родителей, эту информацию мне сообщил господин Каменков.
– Ах, Каменков! Этот... Этот... – Гайворонский никак не мог найти подходящего эпитета для психолога. – Этот жалкий болтун! – наконец выдал он. – Это все ложь! Клевета! Грязный вымысел! Почему он сразу после этого ушел?! Почему не бросил мне этого обвинения в лицо? Потому что он знает, что я вмиг его опровергну!
– Опровергните, – предложила я ему.
– Я заявляю вам, что был у родителей, – только и сказал Всеволод Олегович.
Я вздохнула и начала атаку:
– Вы знаете, мне и в самом деле крайне бы не хотелось тревожить ваших родителей. Но боюсь, что в результате столь упорного отрицания очевидных фактов вы добьетесь лишь того, что их потревожат еще больше. С помощью милиции.
– Я слышать об этом не желаю! – встал в гордую позу Гайворонский. – Вы не посмеете этого сделать, вы, пародия на Настю Каменскую!
Я пропустила это сравнение мимо ушей и твердо ответила:
– Насчет того, что я не посмею этого сделать, вы ошибаетесь. Сделаю, и немедленно! И ваши замечания насчет того, что у вас не работает телефон, вам не помогут. В эпоху мобильных систем это звучит просто наивно.
Я достала мобильник с намерением позвонить Мельникову и выяснить номер телефона родителей Гайворонского.
– Как зовут родителей Всеволода Олеговича? – обратилась я к Заботкиным.
Максим раскрыл было рот, чтобы продемонстрировать свою осведомленность, но Гайворонский, подскочив к нему, шлепнул ему по губам ладонью. Заботкин дернулся и вскочил на ноги.
– Сева! – отплевываясь, только и проговорил он.
Вслед за мужем вскочила и Марина, с горящими глазами она бросилась к Гайворонскому. Спокойно сидевшая Маргарита встала и быстро открыла маленький шкафчик.
– Идиот! – в сторону сказал Заботкин.
Он усадил Марину обратно и на всякий случай сжал в руке лежавший на столе половник. Маргарита накапала супругу успокоительное и протянула ему стакан.
– Я не буду это пить! – презрительно взмахнул рукой Гайворонский. – Эта женщина пытается меня отравить! Мало того, что она все эти годы травила меня мясом, зная, что это яд, так теперь она хочет напоить меня этой отравой!
Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 48
