Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 83
Или такая:
«Эй, приверженцы истинной веры! Будьте едины! Тогда вас ждетблагоденствие! Сын Равиля, Искандер, покоится здесь».
Некоторые надписи ставили меня в тупик, еще раз напоминая,что я не на Земле:
«Нет Тенгри, кроме Аллаха. Мухаммед — посланник его!»
Большинство надписей украшала богатая резьба — цветы,геометрические узоры. Фотографий не было, но это вроде и в нашем мире умусульман не принято.
Очень часто могильные надписи походили на философские илибогословские изречения:
«Только с божьей помощью можно порвать со злом и статьдостойным человеком! На примере меня, презренного, судите об этом!»
А потом я наткнулся на маленький мавзолей (дверка, похоже,там была так, для проформы), надпись над которым заставила меня вздрогнуть:
«В раю я, ласкает гурия меня. Но безутешен, вот и плачу, немама мне она, не мама мне. Подходит ангел, дает игрушку. Но безутешен я иплачу: не папа мне он, знаю я».
Вся экзотика, все странности и чуждости этого мира вдругстали совершенно не важными. Я стоял у детской могилы, и во что бы ни верилиродители ребенка — в Христа, Аллаха, Тенгри или теорию эволюции Дарвина, — ихгоре было самым обычным и настоящим.
Я поежился, и вовсе не от ветра. Обхватил плечи руками ипостоял, глядя на чужую могилу в чужом мире.
Вот только мир как-то сразу перестал быть чужим. Превратилсяиз лаковой открытки, из эксперимента арканских естествоиспытателей в живуювселенную — ибо только в живой вселенной люди умирают.
— Не надо плакать, — сказал я вполголоса чужой могилке. Итихо пошел дальше по каменным дорожкам между мавзолеями, уже не заглядывая нанадписи.
Интересно, а есть ли дети у функционалов?
Я вдруг всерьез задумался об этом. Только ли свободапередвижения — плата за способности функционала? Только ли поводок — оковы?Человек, в сущности, легко смиряется со своей несвободой и даже находит в нейвыгоды, декабрист Николенька тому пример. А вот ради любимой, ради детей —способен сорваться с любой цепи и пойти на верную смерть.
Секс для большинства функционалов был любимым развлечением.
А вот семьи они, как правило, не имели…
Уже на выходе с кладбища, у высокой, с человеческий рост,каменной ограды, я встретил первых жителей Орысултана. Действительно, похожиена татар два немолодых уже человека. Одежда, впрочем, ничего этнического в себене несла: ботинки, брюки, пальто…
Мы коротко раскланялись друг другу и разошлись, не проронивни слова.
Что ж, первое испытание я прошел, удивления своим видом я уместных не вызываю…
* * *
Храм Исы-пророка, вызвавший бы гневный вопль протеста улюбого московского священника, карикатурно походил на храм Христа Спасителя.Хотя прямой связи тут, наверное, не было — история наших миров слишком ужразличалась, развилка была скрыта где-то во тьме веков. И стоял храм совсем вдругом месте, где-то в районе нашей Маяковки — конечно, если хотя бы Кремльстоял там же, где и у нас. И похож он был лишь на первый взгляд. Купол похож,да. Зато имелись два минарета, вырастающие прямо из купола, облицованныеголубой плиткой пилоны, отсутствие крестов и наличие богатой узорчатой вязи(кстати, только здесь я и встретил витиеватую арабскую письменность).
Сам город Орысултан, он же Орызалтан, вызывал легкуюоторопь. Кимгим выглядел чем-то игрушечно-святочным, но, несомненно,европейским. Не то немецким городком времен Гофмана, не то английским временДиккенса. Что-то в нем было знакомое и приятное, то ли из книг, то ли из кино.А вот Орысултан не походил ни на что. Ни на Турцию — шумную и безалаберную, какя подсознательно боялся, ни на более экзотические Египет или Эмираты.
Здесь и впрямь был Кремль. На башнях вместо звезд или орловбыли водружены золотистые треугольники. Честное слово, я бы обрадовался хотьарабским полумесяцам, хоть иудейским шестиконечным звездам — это было быпонятно. А треугольники? Масонская пирамида? Ага, только перевернута основаниемвверх. Символ троицы? Да уж, с тем же резоном можно решить, что это призывсообразить на троих…
Брусчатая мостовая имелась только в двух переулках, которымия прошел, да и то — это был явный новодел. Сами переулки производиливпечатление туристических — куча лавочек, где продавали сувенирные сабли ишлемы, ароматические палочки и кальяны, лапти и разноцветные свечи, берестяныхптиц и пряники вроде тульских, часы с кукушкой (только внутри сидела некукушка, а деревянная иссиня-черная ворона) и большие, грубовато раскрашенныелитографии. Кстати, запрета на изображение людей здесь не было либо егособлюдали лишь верующие: я прошел мимо двух картинных галерей и одного магазинаковров, где рекламировали: «Лучший подарок любимой — ее лицо на ковре!»
Уверенность ковродела я не вполне разделял, все-таки в нашеммире на коврах ткали портреты разве что президентов и диктаторов. Новыставленный в витрине маленький коврик с вытканным на нем лицом рыжеволосойконопатой девчонки и впрямь выглядел симпатично. Совсем не парадно и при этомне пошло.
Была тут и целая череда ресторанчиков и кафе. В совсемкрошечной забегаловке — два столика внутри, два снаружи — я купил пиалу чая идва здоровенных шипящих беляша. Сел снаружи — у входа стоял грибок газовогонагревателя, подключенного к баллону, дышала теплом шипящая решеткакаталитической горелки, заставляя таять случайные снежинки и высушивая камнипод ногами.
Беляши были вкусные и сочные, набитые больше мясом, чемлуком. И чай хороший, крепкий, только зря в него сразу, не спросив меня,бухнули две ложки сахара.
Головой все-таки во многом управляет желудок. Я подумал обОрысултане с неожиданной симпатией. Какой все-таки хороший мир — Вероз! Может,и впрямь стоило остановить развитие цивилизации в девятнадцатом веке? Ну, неостановить совсем, а затормозить, чтобы технический прогресс не обгонялморальный?
Я прошелся вдоль храма Исы-пророка, пока не обнаружилпарадный вход. Встал спиной к храму у широкой улицы, по которой довольноактивно курсировали экипажи — от маленьких двуколок до огромных фаэтонов.Саней, кстати, не было совсем. Видимо, обилие дворников на улицах не оставлялосанному транспорту никакого шанса.
Так… и где здесь искать десять-одиннадцать часов, чуднуюбашенку с часами, птичкой и лавчонкой?
Искать долго не пришлось. Я понял, что имел в виду под«десятью-одиннадцатью часами» Цебриков, одновременно с тем, как увидел башнюнад часовым магазином. Не башню, а именно башенку.
Старик скаламбурил.
Во-первых, он явно имел в виду направление — «смотри надесять часов» означало «смотри вперед и чуть левее». Во-вторых — там и правдабыл десяток крупных часов, не то работающих вразнобой, не то показывающих времяв разных городах. Маленький двухэтажный домик вообще не имел окон на втором этаже— только циферблаты.
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 83
