Книга Сердце матери - Мари-Лора Пика

— Почему вы здесь?

— Рак кишечника.

— А как долго вы делаете химиотерапию?

— Это мой первый сеанс.

— Первый раз всегда самый лучший!

Женщина как-то странно посмотрела на меня и с трудом выдавила из себя слабую улыбку. Но вскоре она расслабилась, и мы веселились до самого вечера.

Мое наиболее безумное воспоминание связано с женщиной, которой было шестьдесят шесть лет. У нее оказался неизлечимый рак легких и отличное чувство юмора. Мы начали размышлять над тем, как отдадим концы, о том, как будем похоронены, и старая дама, икая от смеха, еле выговорила:

— Я хочу, чтобы меня похоронили с моим вибратором.

Мы смеялись, надрывая животы.

— А я требую, чтобы меня похоронили с Губкой Бобом, чтобы мне было там тепло!

Не так давно друзья подарили мне огромную куклу — Губку Боба, сделанного вручную. С тех пор Боб служил мне подушкой и проводил со мной все ночи.

— Я хочу еще, чтобы со мной был мой телефон. Если я ни с кем не буду разговаривать, это будет скучно! Нужно подумать о заземлении, чтобы заряжать его. К счастью, не придется рыть чересчур глубоко.

Мы разгулялись не на шутку. Давно мы так не смеялись! Вот он, юмор умирающих. Он безграничен, и чем серьезнее ситуация, тем лучше чувствуешь себя посмеявшись.

Конечно, не все больные раком настолько раскованы. В тот день, когда мне должны были делать исследование мозга, меня перевели в палату, где уже была лысая женщина с лицом пупса. Она лежала под капельницей и, похоже, страдала. Ее дочь, сидевшая в кресле рядом с кроватью, не знала, как утешить мать, и едва сдерживала слезы. Я улыбнулась ей и устроилась на соседней кровати. В таких случаях лучше не навязываться.

Немного спустя пришел доктор Пико.

— Здравствуйте, мадам Мезоннио. Как вы себя чувствуете?

— Хорошо, только голова болит.

— Я знаю. Вас отвезут на ядерно-магнитную резонансную томографию мозга. Но сначала я объясню вам, в чем заключается медикаментозная химиотерапия.

С тех пор как я в конце октября узнала о неэффективности второго этапа химиотерапии, я не принимала никаких лекарств, кроме морфина. Доктор Пико предложил это новое лечение не для того, чтобы попытаться вылечить меня, а чтобы замедлить распространение рака. В отличие от предыдущего лечения, мне не нужно было часами лежать в палате, достаточно лишь принимать таблетки.

— Вы будете пить по таблетке утром и вечером в течение двух недель. После недельного перерыва повторите двухнедельный курс.

— Побочные эффекты такие же, как обычно?

— Приблизительно. Возможно также, что у вас на ладонях появится покраснение.

— Это все?

— Да. Медсестра передаст вам брошюру, в которой все детально описано.

— Итак, сегодня никакой перфузии?

— Нет, только томография. Вас проводят. Я позвоню вам в ближайшие дни и сообщу результат.

Доктор Пико был очень любезен, но он наивно полагал, что я попадусь на эту уловку. Последний раз, когда он сказал: «Я позвоню вам, чтобы сообщить результат», он настолько опоздал, что я сама все узнала. Сорок восемь часов в неведении, сколько тебе осталось жить, месяц или больше, — это чересчур долго.

— Я не хочу, чтобы вы мне звонили. Я хочу сразу же узнать результат.

— Посмотрим, мадам Мезоннио.

— Предупреждаю: я не уйду из больницы, пока не услышу свой приговор!

Доктор Пико ничего не ответил. Вскоре пришла медсестра и рассказала мне о побочном действии лекарства более детально:

— В худшем случае ваша кожа станет сухой и на ней появятся трещины.

— Вот как! Если мне будет больно, я перестану его принимать.

— Решать вам. Если вы почувствуете, что лекарство печет, или проявится аллергия, позвоните нам, и врач решит, стоит ли продолжать лечение.

— У меня, например, начинаются приливы. Взгляните на мое лицо. Такое чувство, будто меня вынули из скороварки!

Это сказала моя соседка. Она действительно была вся красная.

— Не стоит жаловаться. Вы отлично выглядите!

Видя, что мы смеемся, медсестра вышла из палаты.

Я поправляла подушку, когда в палату вошла Мари-Те с коробкой печенья в руках: я обожала эти штуки. С тех пор как я заболела, она всегда старалась составить мне компанию в больнице, независимо от того, приезжала я на курс химиотерапии или на обследование. Я успела рассказать ей последние новости о детях, о приступе страха Жюли, когда сообщили, что на улице меня ждет машина «скорой помощи». Меня отвезли на сотню метров, в другой корпус. Я не боялась: я уже привыкла к томографии и ядерно-магнитным резонансным исследованиям. Я умирала. Узнать, когда именно это произойдет, было лишь деталью. Важной, но все равно деталью.

Обследование продолжалось десять минут. Потом я отправилась в зал ожидания, предупредив врача:

— Я хочу узнать результат сейчас же. Не волнуйтесь: я знаю, что если в моем мозгу обнаружат опухоль, это значит, что мне остался месяц, не больше. Вы ничего не будете скрывать от меня, хорошо?

У врача был немного ошарашенный вид, но он кивнул в знак согласия. Я уже начинала сердиться и готова была отправиться требовать результат, когда он позвал меня.

— Все в порядке, ничего нет.

— Хорошо.

Значит, у меня не будет календаря к Рождеству. Ну что ж… Есть и другие способы развлечься.