— Ладно, только давай условимся: сейчас поговорим, а потом никогда не будем касаться этой темы. Моя Джинни и твой Джакоб к нам с тобой не имеют никакого отношения.
Он замолчал, и Ана смотрела, как, поджав губы, он подыскивал слова.
— Я понимаю, это безумие. Но… не знаю почему, но мне не кажется, что мое чувство к тебе — это предательство по отношению к моей жене. Сама знаешь, сердцу не прикажешь. Но говорить о ней… вот тут, боюсь, есть некое предательство. Ей бы это не очень понравилось, мягко говоря.
Финну явно было не по себе, и, видя это, Ана успокоилась. Такому мужчине от природы несвойственно вероломство, даже если он предает человека, которому обещал быть верным.
— Хорошая мысль. Согласна, — кивнула Ана.
— Ну вот и ладно. Итак…
И Финн стал рассказывать ей о Джинни, о том, как в старших классах они начали встречаться — Финну тогда было еще шестнадцать. Жилось ей нелегко, детство было трудное, и было в ней что-то такое, что вызывало в его душе желание защитить ее. Рядом с ней он чувствовал себя настоящим мужчиной. Они окончили школу, поступили в Университет Сан-Франциско, где Джинни с ее практичным умом пошла на экономический факультет по специализации бухгалтерского учета. Он очень любил ее, по-настоящему, но как-то буднично, не очень-то стараясь узнать, что творится в ее душе.
— То есть если б ты спросила меня тогда, будем ли мы все еще вместе сейчас, я бы сказал, что ни в коем случае, — признался он. — Но быть вместе просто легче, чем разбежаться. Мы очень привыкли друг к другу.
Когда они переехали в Авенинг и открыли питомник, именно благодаря блестящему таланту Джинни считать деньги и ее деловой жилке бизнес пошел на лад. И опять же благодаря Джинни они не прогорели, что с Финном вполне могло бы случиться. Она строго контролировала, чтобы дебет всегда сходился с кредитом, ежесезонно закупала новые растения на выручку от продаж в предыдущем сезоне, всегда точно знала, какой суммой можно рискнуть, и всегда успешно делала скидки на непроданный товар, а также удачно пристраивала его даром.
— У Джинни есть одна черта, которую никто, кроме меня, не видит, — сказал он. — Люди не понимают ее. Мне кажется, они считают ее холодной и… что у нее тяжелый характер. Но на самом деле в ней много чувства, много любви. Ей не удалось подарить любовь родителям, и она дарит ее мне. Ну и Джени тоже. Я остаюсь с ней, потому что боюсь: что со мной, да и со всеми нами, будет, если я от нее уйду? Она женщина хрупкая, Ана, она мать моей дочери. Я ей многим обязан. Я люблю ее, очень люблю, но ответственность за счастье другого — тяжелая ноша.
Лицо Финна было печально.
Сердце Аны разрывалось: ей было жаль Джинни, у которой, судя по всему, жизнь была не сахар, но Ана и сердилась, ее приводило в бешенство, что слабость Джинни повисла на совести Финна тяжелым грузом. Он заслуживал в жизни гораздо большего, чем этот брак, скрепленный не любовью и свободой, а долгом и обязанностями.
— Ну, Ана, теперь твоя очередь: расскажи про своего Джакоба. Сдается, вы друг с другом вполне счастливы.
Ана ответила не сразу, задумавшись на минутку и пытаясь подыскать правильные слова. Да, она счастлива в каком-то смысле. Хотя сейчас, когда она думает об этом, правильней было бы сказать «довольна». На какое-то мгновение ей вдруг подумалось: уж лучше быть несчастной. Был бы, скажем, Джакоб горький пьяница или бил бы ее смертным боем — хоть какое-то оправдание тому, что она сейчас сидит в этом ресторане с чужим мужем.
— Пожалуй, в каком-то смысле счастливы. То есть я хочу сказать, да, я люблю Джакоба, хотя не уверена, что была когда-нибудь в него влюблена. Но нам хорошо вместе. Помнишь, что сказал Джибран[14]в своей книге «Пророк»? «И пусть в твоей близости нам будет не тесно», кажется, так. Так вот, в нашей близости нам уж очень не тесно. Мы поженились рано, совсем молодыми, но остаемся все такими же, и жизнь нас не развела. В наших отношениях слишком много свободы, чтобы мы полностью принадлежали друг другу, живем каждый сам по себе, у каждого свои дела. Мне кажется, поэтому я и вышла за него. Знала, что он никогда не станет и пытаться командовать мной.
— Думаешь, он никогда тебя не обманывал?
— Вообще-то мог, но, если это так, я не хочу ничего знать об этом, и, насколько могу судить, это ни в коей мере не может повредить нашему браку.
— А ты?
Вот он наконец, этот вопрос, он висел над каждым сказанным ими словом как дамоклов меч, и оба понимали, что рано или поздно он просвистит между ними и надо будет на него отвечать.
— Нет, никогда. А ты, Финн, как ответишь на тот же вопрос?
Финн опустил глаза и стал внимательно рассматривать свои руки. Впрочем, глядя на этого полного сил мужчину, ясно было и так.
— Бывало. Я не горжусь этим, но… Мне же нужно иногда общаться с нормальными женщинами, понимаешь? Джинни способна целыми днями почти не разговаривать со мной. Бывают дни, когда она с утра до вечера ворчит, как старуха, вечно мной недовольна, делает все, чтоб я считал себя пустым и никчемным человеком. Прежде я думал: зачем это ей? Теперь мне кажется, она надеется, что тогда я стану считать, что я хорош только для нее, а для других — пустое место. А бывают и светлые дни, она как будто спохватывается, что была совершенная стерва, и готова задушить меня своей любовью. Но все равно это не то, как-то с натугой, будто она играет роль — роль примерной жены.
Ана откинулась на спинку стула. Финн рассказывал так, что легко было невзлюбить эту женщину, может быть, даже слишком легко. Но тут есть о чем подумать, а это для Аны было очень важно. Семейные неурядицы тревожат его, он не отмахивается от них, а хочет в этом разобраться. Ее обеспокоили, конечно, его измены, но не очень, она его понимала.
— Значит, у тебя были и другие женщины, — сказала Ана.
Это был не вопрос, а утверждение, ее интересовали подробности.
— Понимаешь, хотелось с кем-то близости, но чтобы у нас не было общего прошлого. — Он помолчал, продолжая с несчастным видом разглядывать свои руки. — Это бывало не раз, но не подумай, я не бегаю за каждой юбкой. Просто это помогало понять, какими должны быть нормальные отношения и что на самом деле происходит в моей семье. Я понимаю, это все так запутанно, но… Я вот что скажу тебе, Ана, если бы мне от тебя нужен был только секс, я бы занялся этим еще вчера в питомнике. Во всяком случае, постарался бы. Тут все намного сложней. Я сам еще не знаю, чего от тебя хочу, просто спать с тобой или чего-то еще. Боюсь, что мне надо больше.
Тут, к счастью, подошла официантка, и задушевную беседу пришлось прервать. Ана переживала, что разговор принял не совсем правильное направление. Но что оставалось делать?
— Послушай, Финн, секс сексом, — сказала Ана, когда официантка удалилась, — но есть тысячи других видов предательства. Мысленно я уже изменяла Джакобу… а то, что я сижу тут и выворачиваю перед тобой душу, это не предательство? Я тоже не знаю, что делать. Я очень хочу быть с тобой, но было бы просто глупо прыгнуть к тебе в постель прямо сейчас. Не надо спешить, надо осознать наше чувство: страсть это или нечто большее? Способно ли оно по-настоящему изменить нашу жизнь?
