— Нельзя открывать ящик Пандоры. Ни за что.
Никки была в восторге от подарка — не столько от аудиокниги, сколько от самого факта. Они целовались жарко, как ошалевшие школьники, сплетая языки в тугой узел.
Позже, выйдя в парк, Себастьян чувствовал себя раздувшимся от гордости, что смог пересилить и победить самого себя. Никки щелкала затвором «олимпуса» направо и налево.
— Почему ты, наконец, не купишь себе видеокамеру? — шутя поинтересовался он.
— Это было бы слишком просто. Мне нравится фотографировать. Выбирать.
Занятно, подумалось Себастьяну, фотография превратила людей в еще более экстравагантных существ, чем они и так по сути являлись. Эта невозможность наслаждаться моментом как он есть, это отчаянное стремление ухватить убегающие в прошлое секунды. Фотографией же, резюмирующей это свойство человеческой натуры можно считать снимок мужчины или женщины в момент, когда он или она фотографируют.
Небо было затянуто тучами. Они уселись на синие металлические перекладины, соединяющие желтые кубы рядом с горками. Вечером в полумраке они казались поручнями спасательного плота или небольшой яхты. Никки тут же начала длинный монолог. Сказала, что не хочет работать с Доносо слишком скучно — и уволится, как только найдет что-нибудь получше. А потом поведала всю историю своего предыдущего брака. Себастьяну, она, конечно, была уже знакома, но без подробностей. Медовый месяц — поездка в Рио — был недолгим. Но как только они вернулись, нежный и любящий мужчина, которого она знала, превратился в жуткого ревнивца, заставлявшего смотреть ему прямо в глаза, когда на какой-нибудь вечеринке случайно оказывался ее прежний приятель. Однажды она вернулась домой чуть позже обычного, и он влепил ей пощечину. Потом, в другой раз, избил ее тяжелой ручкой зонта.
— Гильермо подключился к телефону и записывал мои разговоры, — прошептала она. — Он был уверен, что я ему изменяю.
— Ты давала ему повод?
Никки выдержала паузу.
— Никогда в жизни. Это-то и противно, — она улыбнулась. — Если бы я хоть попыталась, то было бы не так обидно…
Никогда еще Себастьян не видел ее такой уязвимой. Подошла женщина с малышом лет четырех. Мальчонка забрался на качели, и она начала его раскачивать. При виде счастливого лица матери и ее хохочущего отпрыска, Себастьян впервые глубоко и страстно захотел иметь ребенка от Никки.
Раздался щелчок, и малыш оказался пойманным в кадр фотопленки.
— Прости, если я иногда чересчур откровенна, — сказала Никки, крепко прижавшись к Себастьяну. — Мне так хотелось этого с Гильермо. Я тебе все это рассказала, потому что в первый раз потерпела поражение и все рухнуло. Мне бы не хотелось, чтобы это случилось снова. Я не хочу, чтобы что-либо нас разделяло и подвергало опасности нашу близость. Мне было так плохо все эти недели, и я поняла, что вела себя эгоистично.
— Это не повторится, — и Себастьян нежно поцеловал ее в лоб, — я тебе обещаю.
Как ему хотелось стать откровеннее. Рассказать о своей работе в Цитадели. Но он не отважился. Нужно подыскать более подходящий момент.
Себастьян кожей чувствовал, что в пустынном парке притаился некто, не спускавший с него глаз.
Глава 16
Себастьян сидел в «светлой комнате» за своим рабочим столом и слушал рассказ Пикселя о новой технологии. Она называлась Immersive Imaging и позволяла пользователю сети интерактивно действовать в виртуальных сценах.
— Благодаря ImIm, — и Пиксель выпустил изо рта клуб дыма, Себастьяну при этом в нос ударило перегаром вчерашнего виски, — человек может влезть в картинку и, находясь в ней, оглядеться, подробно изучить местность, брать предметы, слышать звуки и передвигаться с места на место.
— Как в TeleRep’e, — заметил Себастьян, вспомнив о технологии, которой пользовалась одна из аргентинских спортивных программ для уточнения спорных моментов в некоторых играх чемпионата — положения вне игры и голы, которые на деле голами не являлись.
— В основе — да. Но значительно сложнее.
— ImIm? Так и называется?
— Нет, это я ее так окрестил, — в голосе Пикселя не слышно было привычного энтузиазма. Он словно играл навязанную ему роль: раз от него ожидали докладов о новых технологиях — пожалуйста, он их предоставит объективным нейтральным тоном. — Можно, к примеру, забраться в сцену убийства Колосио[42]и увидеть, кто в него стрелял на самом деле. Или в пленку Запрудера[43]и понять, Освальд ли произвел смертельные выстрелы в Кеннеди.
— Да, что делать с этими гринго. Понапридумывают же. Наверно, страшно дорого.
— Ерунда. А на что тогда пиратские копии?
— Ни у кого не будет инструкций пользователя и придется изобретать велосипед.
— Ну и что? Нужно подходить к делу творчески.
— Конечно. Только вот игру все равно задают гринго.
— Теперь поздно жаловаться. Или преисполняться патриотическим духом.
— Я и не жалуюсь. Все равно альтернативы нет. Это-то и печалит.
— Нас спасет Nokia. Да здравствует Финляндия.
— Придется отказаться от компьютеров.
— И телевизоров.
— И не ходить в кино.
— И так год за годом.
Чуть погодя Пиксель спросил, как дела с проектом создания цифровых воспоминаний его отца.
— Я должен признать, что потерпел фиаско, — неловко поежившись, выдавил Себастьян. — Мне подвластно корректирование и ретушь, но создать изображение человека, спроектировав его назад во времени, — это совсем другое. Особенно если речь идет о столь давних периодах, как детство и юность. Не думай, что мне не хочется сделать это со своими родителями. Твоя идея натолкнула меня на размышления.
Еще произнося эти слова, он заметил, как разочарованно изогнулись губы и вытянулось лицо Пикселя. Словно вдребезги разбились все его иллюзии сразу: во-первых, визуализировать и продолжить историю его отца; во-вторых, находиться в присутствии великого компьютерного гения, для которого ничто цифровое секрета не представляет. Последние дни Пиксель ходил с растрепанной бородой, красными глазами — они теперь отлично сочетались по цвету с его волосами — и какими-то печальными, можно сказать поникшими, ушами. За последнюю неделю он спал очень мало и, по его собственному признанию, почти неотлучно находился у дверей палаты умирающего отца и раз за разом слушал жалобный, рвущий душу голос — словно его обладателя без устали звали перейти в иное место вдали от нашего мира. Пиксель судорожно перебирал четки, подаренные ему какой-то особо участливой шлюхой, и раз за разом читал «Отче наш».
— Я скачал о Нэнси Барсон все, что мог. Там было много чего, но только не о том, как же все-таки она добилась своего. Это куда сложнее, чем мне казалось. Клянусь, я сделал все, что мог.
