— ОТКРОЙТЕ! ПОЛИЦИЯ!
Дверь распахнулась, и в прихожую ворвались двое полицейских. В форме, с оружием. Все как положено. Увидев меня, они заорали на два голоса:
— НА ПОЛ! ЛЕЖАТЬ! НА ЖИВОТ!
— Что?..
— НА ПОЛ! ЛЕЖАТЬ! ПЕРЕВЕРНИСЬ! НА ЖИВОТ!
Собственно, я и так был на полу. Так что мне не составило труда выполнить их, скажем так, просьбу. Я послушно перевернулся на живот. Чтобы ребята не напрягались. Они и вправду слегка приутихли, прекратили орать и принялись переговариваться между собой на каком-то своем полицейском сленге, из которого я не понял ни слова. Я украдкой взглянул на них. Один из полицейских стоял в дверях кухни, держа меня на прицеле, а второй осматривал квартиру. Видимо, чтобы убедиться, что им ничто не угрожает.
— Все чисто, — сообщил второй полицейский, вернувшись на кухню. — В спальне все перерыто, а здесь у нас мокро. — Он указал пальцем на пол.
В спальне все перерыто?!
Мне стало нехорошо. Я тут же подумал о коробке с деньгами в шкафу. Блядь.
И что значит «мокро»?
— Где? — спросил полицейский, который приглядывал за мной.
— Вот здесь, — его напарник вновь указал на пол. — И еще у входной двери.
— И сильно мокро? — спросил тот, который держал меня на прицеле.
— Не очень.
— Зови бригаду.
Полицейский, который осматривал квартиру, сказал что-то по рации. Опять на своем полицейском сленге. Но я все-таки понял, что он вызывал подкрепление.
— ЧТО ЗДЕСЬ У ВАС ПРОИСХОДИТ, СЭР? — заорал полицейский, который присматривал за мной. Он действительно заорал в полный голос, как будто я был глухим. При этом он вежливо и аккуратно пнул меня в бок ногой, насколько понятия «вежливо» и «аккуратно» вообще применимы к пинку тяжелым полицейским ботинком.
— Н-не знаю. Я сам только вошел… В смысле, Гомер… На м-меня напали! — заикаясь, пролепетал я. Я хотел рассказать обо всем, что случилось, но не смог выдавить из себя больше ни слова.
— ВЫ ЗДЕСЬ ЖИВЕТЕ? — прокричал полицейский.
— Д-да, сэр, — сказал я, прижимаясь щекой к холодному паркету. Это действительно неприятно, когда в тебя целятся из пистолета. Даже если в тебя целится страж порядка, и ты точно знаешь, что он не будет стрелять.
— ЭТО ВЫ ЗДЕСЬ СТРЕЛЯЛИ, СЭР?
— Д-да, сэр.
— ЗНАЧИТ, У ВАС ЕСТЬ ОРУЖИЕ? И ГДЕ… ВАШЕ… ОРУЖИЕ? — спросил он, как я понимаю, своим наиболее вежливым тоном. Я имею в виду, исходя из всех представлений о вежливом тоне. И тут в кухню ворвался второй полицейский, выходивший в прихожую для сверхсекретных переговоров по рации.
— ГДЕ? ГДЕ ОРУЖИЕ? ГОВОРИ, ГДЕ ОРУЖИЕ! — заорали они хором. Мне хотелось сказать им: «Ребята, и незачем так орать. Я и в первый раз все прекрасно слышал». Но, разумеется, я не стал этого говорить. Я подумал, что эти двое, наверное, новички. Они были какими-то чересчур нервными и напряженными, слишком усердными в плане служебного рвения и… я не знаю… совершенно дурацкими.
Я растерянно огляделся и понял, что у меня в руке уже нет пистолета. Потом я вспомнил, что уронил его, когда падал. Но на полу его тоже не было. А, нуда! Точно! Гомер же забрал пистолет!
— Его з-забрали, — выдавил я.
— КТО ЗАБРАЛ? ТОТ, КТО НА ВАС НАПАДАЛ?
— Д-да, сэр.
Полицейский, который осматривал квартиру, а потом говорил по рации, метнулся к кухонному столу, резко выдвинул верхний ящик и принялся остервенело в нем рыться, причем половина того, что лежало в ящике, была извлечена и расшвыряна по полу. Та же участь постигла и все остальные ящики. Все это было весьма драматично.
— Можете не искать. Он забрал пистолет, — сказал я, обращаясь к полицейскому, державшему меня на прицеле.
— Я так и подумал, — как-то даже уныло ответил он, а потом вновь заорал во весь голос: — ВАМ НУЖЕН ВРАЧ, СЭР?
— Нет, спасибо. Со мной все в порядке…
— ТОГДА ОСТАВАЙТЕСЬ НА МЕСТЕ, СЭР. МЫ ЖДЕМ ДЕТЕКТИВОВ. ОНИ ДОЛЖНЫ БЫТЬ ЧЕРЕЗ ПАРУ МИНУТ.
И я остался на месте. Лежа на животе на полу. Прижимаясь щекой к холодному твердому паркету.
Минут через пятнадцать приехали два детектива в штатском и целая бригада криминалистов из следственного отдела. Я себя чувствовал героем полицейского сериала. Как будто попал в телевизор в какой-нибудь из эпизодов «Места преступления». Пока мы ждали прибытия детективов, двое придурочных полицейских все-таки поумерили пыл, разрешили мне сесть на диване в гостиной и даже еще раз спросили, не нуждаюсь ли я в медицинской помощи. Я вновь отказался. Вообще мне было стремно. Хотелось сказать что-нибудь умное типа: «Я требую вызвать моего адвоката». Но я не стал ничего говорить. Мне было страшно. И меня еще не совсем отпустило после травы. Хотя события последнего получаса, безусловно, способствовали ускоренному протрезвлению.
Первый детектив, суровый дядька в очках-хамелеонах, с мужественными залысинами, пышными усами, желтушной кожей и коричневыми зубами, выдававшими заядлого курильщика с многолетним стажем, представился как детектив Барнаби Склейдж. Второй детектив, молчаливая чернокожая женщина в строгом сером костюме, с гладкими иссиня-черными волосами, собранными в тугой пучок на затылке, и колючим недружелюбным взглядом, не представилась вообще. Она вошла следом за своим напарником и обвела комнату внимательным цепким взглядом.
— Это детектив Карин Стрикленд, — сказал детектив Склейдж. — Она у нас неразговорчивая. Говорит мало, но все подмечает. Оставайся на месте, сынок. — Он ушел в спальню в сопровождении офицера, который уже проводил осмотр раньше. Детектив Стрикленд продолжала осматривать помещение, периодически привлекая внимание криминалистов к чему-то такому, что казалось ей достойным внимания. Я настороженно наблюдал за тем, как они роются в моих вещах. Мне действительно было тревожно. Прятать мне было нечего. Но это не значило, что они ничего не найдут. Ведь мне же подсунули пистолет. Гомер был у меня в квартире, и кто его знает, какие еще «сувениры» он мог здесь оставить.
Детектив Склейдж вернулся в гостиную, хмурясь и качая головой. Вид у него был встревоженный.
— Мистер… Маркович?
— Москович.
— Да. Прошу прощения. Все время путаюсь с этими еврейскими фамилиями. Расскажите мне, что здесь у вас произошло. И, если можно, подробнее.
— Э… я вернулся домой, открыл дверь и увидел… Может быть, надо позвать моего адвоката? — спросил я, невинно хлопая глазами.
— Вы открыли дверь и увидели — что? — Он сел на диван рядом со мной. Достаточно близко, так что я чувствовал запах всех сигарет, которые он выкурил за последние два-три часа. Он положил руку мне на плечо и заговорил голосом доброго дядюшки а-ля Уилфорд Бримли: — Мистер Мокенберг, почему бы вам не рассказать старине Барнаби обо всем, что здесь произошло. Я здесь как раз для того, чтобы во всем разобраться и помочь вам.
