Глава 14
Как бы поступила Скарлетт?
Несколько месяцев назад ранним декабрьским вечером я сидела внизу, за стойкой в приемной, и листала книгу регистраций. На зимних каникулах гостей в «Усадьбе» обычно не было. На Рождество мы закрывались и уезжали погостить в город к деду и бабушке. Я уговорила маму платить мне два доллара в час за то, что буду сидеть в приемной (я тогда копила деньги на новую обстановку для своей комнаты). Я слушала хиты по радио и изучала книгу регистраций. В 1973 году героини редко посещали нас. В марте была Дейзи Бьюкенен (настоящий кошмар!), в августе жила Офелия.
Глухо тикали старинные напольные часы, и было так скучно, что почти захотелось, чтоб отворилась дверь и в дом впорхнула очередная героиня. И тут, как по заказу, дверь на самом деле распахнулась и в прихожую, шатаясь, вошла женщина. Черные волосы растрепаны, лицо белым-бело, как заснеженные березы за окном, лиловые круги под глазами. Но их нефритовый цвет да еще тончайшая талия сразу же подсказали мне, кто это такая. Хотя, конечно, Вивьен Ли была куда красивее. Женщина протянула дрожащую руку к стойке, хотела ухватиться за нее, но пошатнулась и рухнула на холодный плиточный пол.
— Грета! Сюда! На помощь! — крикнула я, выбежала из-за стойки и присела рядом с незнакомкой. Осторожно приподняла ее голову и почувствовала, как в основании черепа набухает шишка. Глаза несчастной были закрыты, веки дрожали, точно ей снился кошмар. — Мама!
Вбежала Грета в желтых резиновых перчатках, с которых капала мыльная пена.
— Что за шум?.. О господи!
— По-моему, это Скарлетт О’Хара.
Швырнув перчатки на пол, Грета подсунула руки под тоненькую Скарлетт и подняла ее. Героиня была одета в кроличью шубку с кожаным поясом. Бегом, перескакивая через две ступеньки, Грета понесла Скарлетт наверх с такой легкостью, точно то была пушинка, а не женщина.
— Я принесу лед, надо положить ей на голову! — крикнула я.
— Лучше чайник поставь. Бедняжка промерзла до костей.
Я бросилась на кухню и столкнулась в дверях с мамой.
— Там наверху… Скарлетт О’Хара!..
Глаза мамы расширились, она поднесла ладонь ко рту, чтоб скрыть улыбку.
— Она в обмороке!
— Должно быть, война в самом разгаре, — пробормотала мама и бросилась наверх.
К тому времени, когда я приготовила чай и пакетик со льдом и принесла все это в спальню гостьи, Скарлетт уже очнулась. Она сидела на кровати с резной деревянной спинкой, обложенная подушками. В этой комнате имелись отдельная ванная и большой балкон, но сама спальня была невелика. Мы трое столпились возле постели, любуясь необыкновенным цветом ее глаз и благодаря судьбу за то, что в разгар зимы послала нам столь замечательную гостью.
— Пойду-ка сварю ей супчик, — сказала Грета.
— А я подберу теплую ночную рубашку и халат, — добавила мама.
— А я могу принести еще подушек, — вызвалась я.
Скарлетт приподняла руку, защищаясь от яркого верхнего света, и гневно сверкнула глазами.
— Лучше виски! Я говорила Порку, мне нужно виски, и немедленно! — В ее слабом голоске отчетливо слышался сочный южный акцент.
— Не думаю, что… — начала было мама.
— Она была на войне, — перебила Грета. — А потому виски в самый раз.
— Вы так добры, — сказала Скарлетт и снова откинулась на подушки.
Грета наклонилась и прошептала на ухо маме:
— Да она покруче будет, чем Кэтрин Эрншо.
Мама кивнула и опустила глаза. Достаточно было одного упоминания о Кэтрин Эрншо из романа «Грозовой перевал»,[15]и мама тут же съеживалась, как побитая собака. Я не припоминаю, чтобы мама с Гретой когда-нибудь обсуждали героинь, но всякий раз, когда речь заходила о Кэтрин Эрншо, я не понимала, что это за птица. А все попытки уговорить маму рассказать о ее визите терпели фиаско. Было очевидно, что и от Греты не многое узнаешь. Вообще она часто отмалчивалась, особенно когда речь заходила о войне. Поначалу я немного удивилась, что Грета знакома с историей Скарлетт, но позже узнала, что «Унесенные ветром» были в Германии настоящим бестселлером. Обычно Грета держалась от героинь подальше, но беженцы и эмигранты военных времен вызывали у нее глубочайшую симпатию и сострадание. Скарлетт казалась жалкой, худенькой и больной, но Грета понимала, что это выдающаяся личность и маме с ней в одиночку не справиться.
Первые часы пребывания героинь в «Усадьбе» — самые сложные. Никогда не знаешь, как они поведут себя. Офелия без конца расхаживала по комнатам; Фрэнни любила сидеть на подоконнике и смотреть на луга. Мы пока не определили, из какой части романа явилась Скарлетт (для мамы это было очень важно, так как могло подсказать, как себя вести и что делать дальше), но было очевидно, что бедняжке надо как следует выспаться. Я не отрывала глаз от этой женщины. Меня волновала ее хрупкая красота. Скарлетт была необыкновенно женственной. Кожа прозрачная, глаза под опущенными веками непрерывно двигались. Я тихонько отошла от кровати и выглянула на балкон. Туда намело снегу, который вздымался в углу пухлой белой шапкой, похожей на колпак гнома. Ветер надрывно завывал в ветвях вязов, где чудом уцелели несколько смерзшихся листьев. Я порадовалась, что Скарлетт сейчас в тепле и безопасности. Я очень надеялась, что и у Фрэнни все хорошо. Было бы здорово, если бы она и в самом деле вернулась в свою историю. Мама на цыпочках подошла к окну и опустила жалюзи, задернула тяжелые темно-бордовые шторы. Радиатор тихо пощелкивал, Скарлетт стонала во сне.
— Эшли!..
Мы с мамой переглянулись, затем она строго покачала головой, точно знала, что я готова броситься к постели и начать отговаривать Скарлетт любить его. Мама напрасно волновалась. Это случилось за несколько месяцев до прибытия Эммы Бовари, до того, как взыграли подростковые гормоны и я взбунтовалась. Я несколько раз смотрела фильм «Унесенные ветром» и прекрасно понимала: переубеждать Скарлетт не стоит и пытаться.
Вошла Грета, держа за горлышко бутылку виски «Джеймсон». Поставила на тумбочку стакан и плеснула в него весьма щедрую порцию. Потом потрясла Скарлетт за плечо:
— Просыпайтесь.
Скарлетт открыла глаза, покачала головой.
— Коровы еще не доены. А малыш Бью умирает от голода…
— Выпейте-ка! — Грета поднесла ей стакан.
Держа его обеими руками, Скарлетт отпила глоток и передернула плечами. Глаза ее расширились, щеки порозовели, и она, моргая, заглянула в стакан. Снова поднесла его к губам, запрокинула голову и залпом допила остаток. А потом попыталась встать с постели.
— Лежите, вам говорят! — прикрикнула Грета и толкнула ее назад.
— Отстань! Мне надо сходить в огород, взглянуть, как там сладкий картофель.
