– Подожди, Аврам, не рассказывай – потомки нам не простят. Начнешь говорить на камеру, когда я скажу.
– Прошу тишины! – призвал он всех и забормотал в микрофон: – Хроника катастрофы. Отчет группы переселенцев о встрече с капитаном Немой. Давай Аврам.
– Чего давать-то? Нечего давать, – сказал лениво еще не совсем проснувшийся Рудаки. – Не пришел Нема. По неизвестной причине.
Рихман обиженно тряхнул аккуратной седой бородкой:
– Договорились же писать хронику. Ты что, подробнее не можешь?
– Ну ладно, – согласился Рудаки и, повысив голос, начал: – Делегация переселенцев в составе Иванова и Рудаки, а также примкнувших к ним Штельвельда с супругой…
– Это почему же примкнувших? – возмутился Штельвельд. – Историю искажать не позволю. Мы были делегированы.
– Ладно, – не возражал Рудаки, – делегированы, так делегированы. Сотрешь потом, Ефим. Так вот, значит, в составе Иванова, Рудаки и Штельвельдов отправились на встречу с неким отставным капитаном по имени Нема, полное имя, должно быть, Наум, хотя точно не известно, фамилия тоже утрачена за давностью. Так вот, упомянутый капитан, однополчанин упомянутого Рудаки, пообещал организовать переселение упомянутых Рудаки, Иванова и Штельвельдов, а также семей и друзей вышеперечисленных лиц на звезду Бетельгейзе.
– Стиль у тебя, Аврам, – Рихман выключил камеру, – упомянутый, вышеперечисленный – ты что по-человечески не можешь?
– На камеру по-человечески нельзя, – категорически заявил Рудаки, – на камеру надо официальным стилем и похоронным тоном, желательно с подвыванием. Давай потом, а? Я еще не проснулся. Ты пока чаю выпей, а потом пусть Иванов тебе начитает – у него баритон. А кстати, где вышеупомянутый Иванов?
– Вышеперечисленный Иванов отправился Атлея стирать – вода горячая, оказывается, есть, – ответил ему Штельвельд, а Рихман убрал камеру в рюкзак и занялся чаем, который принесла ему Маина Иванова.
– А кто такой Атлей, имя какое странное? – заинтересовалась Лиза Рихман.
Иванова пересказала ей историю Этли и стала расспрашивать Рихманов о том, как они жили все это время:
– Не виделись-то давно, почти месяц.
– А мы почти все это время в подвале сидели, – сказала Лиза Рихман, – Гувернер-Майор с Белыми Братьями сражался, из танка стреляли по Институту информации – они там засели и оттуда из пулеметов по гусарам. Думали, как вышли из подвала, что от нашего дома ничего не останется, но ничего, обошлось, а институт сильно пострадал от пожара.
– Мы с Вовой видели вчера, когда на семинар в Институт физики ехали, – сказала Ира Штельвельд.
– И я видел, как институт горел вчера вечером, а сегодня утром посмотрел, так вроде потушили пожар уже, – сказал Рудаки и спросил Рихмана: – А победил-то кто? Майорат, конечно?
– Конечно, Майорат, – ответила Лиза, – у них самая сильная армия в городе, а «братьев», которых не убили, выводили из института и увезли куда-то.
– Хана «братьям», – заметил Рудаки, – с Гувернер-Майором шутки плохи, – и сказал Штельвельду: – Дружок ваш, между прочим, Володя.
– Он сам меня нашел, я на знакомство не напрашивался, – Штельвельд явно не хотел развивать эту тему, но Лиза Рихман уже заинтересовалась:
– Так ты самого Гувернера знаешь, Корнет. Говорят, страшный монстр.
– Ничего подобного, – ответил Штельвельд, – наоборот, довольно симпатичный, на Окуня похож, вы же знаете Окуня – актера, – и нервный тик у него, как у Окуня, – щекой – А что у тебя с ним за дела? – спросил Рихман. Штельвельд хотел ответить, но в этот момент опять взревели, заклокотали, забулькали трубы и он только махнул рукой.
Пока не закончилась «сантехническая симфония», все молчали, потом Штельвельд сказал:
– Да нет у меня с ним никаких дел, просто он интересовался моим мнением о ситуации в городе.
– Придворный консультант, – усмехнулся Рудаки, – помощник по чрезвычайным ситуациям.
– Ну и что ты ему посоветовал? – заинтересовался Рихман.
– А что я мог посоветовать, когда сам ничего не понимаю? – заметно было, что Штельвельду не нравится этот разговор. – Может, ты что-нибудь понимаешь, так ты и посоветуй. Я могу познакомить. А вообще выпить пора, – он встал. – Кому налить?
– Погоди, – сказал Рихман, – я тут тоже посоветоваться хотел, пришло мне кое-что в голову.
– Одна голова – хорошо, а две – лучше: из-за этого конную милицию когда-то ввели, – хихикнул Рудаки.
– Вот именно, – Штельвельд решительно направился к продуктовому шкафу.
– Так о чем ты посоветоваться хотел, Ефим? – заинтересовалась Ива Рудаки. – Не обращай внимания, им только бы выпить.
– А я что? Я ничего, – встрепенулся Рудаки. – Я готов дать консультацию, если попросят. Давай Ефим. Что не дает тебе спать по ночам под убаюкивающий гул орудийной канонады?
– Я вот слышал, будто вас Аборигены захватили, а потом отпустили, – начал Рихман. – А что они с вами делали?
– Да ничего особенного, – ответил Рудаки, – меня они в Стамбул перенесли, в такой, каким я его видел лет десять назад… и все, а потом очнулся, правда, на проезжей дороге, чуть под машину не попал, но это, я думаю, случайность.
– А нас они в Голосеевском лесу захватили, – сказала Ира Штельвельд, – а потом перенесли прямо вот сюда, к подвалу. Мне звезды всякие, планеты показывали, как в планетарии прямо, а Вова ничего не помнит.
– Говорит, что не помнит, – уточнил Рудаки. Штельвельд не слышал в своем углу, а Ира промолчала, поэтому выпад Рудаки остался без достойного отпора, но он уже жалел о нем, поэтому быстренько добавил:
– И Атлей говорит, что почти ничего не помнит – голоса какие-то, что-то ему говорили, а что он не помнит.
– Это англичанин? – спросил Рихман.
– Ну да, Ричард Этли. А Иванов говорит, что ему новое лицо предлагали сделать, а Урию, приятеля моего, который вон там спит, раздевали и просили примерить одежду – халаты какие-то, говорит. – Рудаки помолчал и добавил: – В общем, на сон похоже, на сон такой наяву…
– А я думаю, что это не сон, – Рихман задумчиво почесал бородку.
– А что? – спросил Рудаки.
– Да есть у меня одно предположение.
– Скромность украшает ученого. Предположение… допущение. Вон Штельвельд сразу говорит: «теория» или на худой конец «гипотеза». Володя! – Рудаки позвал Штельвельда, который у продуктового шкафа готовил себе бутерброд. – Идите к нам, Володя, тут Ефим загадку Аборигенов решил.
Штельвельд подошел, жуя бутерброд:
– Слушаю вас, сэр, – сказал он Рихману.
Рихман закурил.
– Начну с вопросов, – сказал он, – вот ты, Аврам, был когда-нибудь в морге?
