— Да, собственно, ничем, — ответила Молли Отрава. — Кроме воды, мне ничего не надо, если только вы не хотите чистить картошку, против чего я не стала бы возражать.
— Нет, я не это имел в виду. То есть да, если вы хотите, я это сделаю, но я говорил с ней. То есть, когда я говорю с ней, я все время это спрашиваю.
— Садитесь и очистите мне несколько картофелин, это займет ваши руки. — Они находились на кухне — в сырой комнатенке, пропахшей гнилой репой и прокисшей свеклой. В одном углу стояла стопка глиняных тарелок, под треногой подрагивал, пытаясь вскипятить большой котел воды, жалкий огонек. Молли сидела за грубым столом, заваленным картошкой, луком-пореем, морковью и другими овощами, по большей части увядшими и подгнившими. Принц Лир стоял перед ней, раскачиваясь и пошевеливая большими мягкими пальцами.
— Сегодня утром я убил еще одного дракона, — наконец сказал он.
— Отлично, — ответила Молли, — отлично. Сколько же их будет всего?
— Пять. Хоть он и был поменьше прочих, но с другими таких хлопот у меня еще не было. Я не мог подобраться к нему пешком, поэтому пришлось доставать его пикой, и мой конь так обжегся. Забавно получилось с ним…
Молли прервала его:
— Садитесь, ваше высочество. Когда я смотрю на вас, меня так и дергает. — Принц Лир уселся напротив нее. Он вытащил кинжал и начал чистить картофелину. Молли смотрела на него, пряча улыбку.
— Я принес ей голову дракона, — сказал он. — Она, как обычно, была в своей палате. Я втащил эту голову на самый верх, чтобы сложить к ее ногам. — Он вздохнул и порезал палец кинжалом. — Черт побери, я же хотел не этого. Пока я тащил ее, это была голова дракона — достойнейший дар для кого угодно и от кого угодно. Но когда она взглянула на нее, голова стала печальной уродливой кучей из чешуи, рогов, налитых кровью глаз и хрящеватого языка. Я чувствовал себя деревенским мясником, принесшим своей девушке в знак любви изрядный кус мяса. Потом она посмотрела на меня, и мне стало стыдно. Стыдно за то, что я убил дракона! — Он рассек дряблую картофелину и снова порезался.
— Режьте картошку от себя, а не к себе, — посоветовала ему Молли. — Вы знаете, по-моему, не стоит убивать драконов для Леди Амальтеи. Если пять драконов не тронули ее сердца, едва ли поможет еще один. Попробуйте что-нибудь другое.
— Но чего же в этом мире я еще не пробовал? — спросил Принц Лир. — Я переплыл четыре реки шириной не менее мили во время разлива. Я взобрался на семь гор, на которые еще никто не всходил. Проспал три ночи на Болоте Висельников, вышел живым из леса, в котором цветы жгут глаза, а соловьиные песни ядовиты. Я прекратил ухаживать за принцессой, на которой обещал жениться, и если ты думаешь, что это не подвиг, то лишь потому, что не знаешь ее матери. У пятнадцати бродов я победил ровно пятнадцать не дававших никому проезда черных рыцарей — возле их черных шатров. И я уже потерял счет ведьмам в терновых лесах, демонам в виде девиц, стеклянным горам, роковым загадкам, ужасающим деяниям, волшебным яблокам, кольцам, лампам, мазям, мечам, плащам, сапогам, галстукам и ночным колпакам. И это не говоря о крылатых конях, василисках, морских змеях и прочей живности. — Он поднял голову, в его темно-голубых глазах были смятение и печаль. — И все попусту, — заключил он. — Что бы я ни сделал, я не могу прикоснуться к ней. Ради нее я стал героем, я, сонный Лир, позор своего отца и мишень для его насмешек, — но с тем же успехом я мог бы оставаться прежним скучным дураком. Мои великие дела для нее ничто.
Молли взяла нож и принялась нарезать перец:
— Быть может, сердце Леди Амальтеи не завоюешь подвигами.
Удивленно нахмурясь, Принц посмотрел на нее.
— А разве есть иной способ добиться любви девушки? — честно выразил он свое недоумение. — Молли, ты знаешь его? Скажи мне! — Перегнувшись через стол, Принц схватил ее за руку. — Мне нравится быть храбрым, но я вновь стану ленивым трусом, если ты скажешь, что так лучше. Когда я гляжу на нее, мне хочется уничтожить все злое и уродливое на земле, но в то же время хочется и забиться в уголок и плакать. Что мне делать, Молли?
— Не знаю, — внезапно смутившись, ответила она. — Быть добрым, любезным, хорошим и все такое прочее. Иметь чувство юмора. — Громко мурлыча, к ней на колени прыгнул небольшой черно-рыжий кот с рваным ухом и потерся о плечо. Чтобы переменить тему, она спросила: — Что же случилось с лошадью? Что было забавно?
Но Принц Лир смотрел на маленького кота:
— Откуда он? Он твой?
— Нет, — ответила Молли. — Просто я кормлю его и иногда глажу. — Она почесала тощую шею кота, он замурлыкал и зажмурился. — Я думала, он живет здесь.
Принц покачал головой:
— Мой отец ненавидит кошек. Он говорит, что кошек вообще не существует — есть только форма, которую принимают бесенята, гоблины и всякая нечисть, когда ей надо попасть в людское жилье. Если бы он узнал о коте, то, вне сомнения, убил бы его.
— Так что же было с лошадью? — спросила Молли.
Лицо Принца Лира вновь помрачнело:
— Странно, но когда ее совсем не обрадовал мой подарок, я подумал, что, может быть, ей будет интересно узнать, как он был добыт. Поэтому я описал ей внешний вид дракона и бой, ну знаешь — шипение, кожистые крылья, драконий запах, в особенности дождливым утром, струю черной крови из-под наконечника моего копья. Но она не слушала ни слова, пока я не рассказал про язык пламени, что едва не сжег ноги моего коня. Тогда, да, тогда она вернулась оттуда, где бродит, пока я говорю с ней, и сказала, что должна пойти посмотреть моего коня. Я отвел ее в стойло, где бедняга кричал от боли, и она прикоснулась к нему, к его ногам. Он перестал стонать. Когда им по-настоящему больно, кони так ужасно кричат. Он замолчал, и это было как песня.
Кинжал Принца поблескивал среди картофельных очисток. Снаружи дождь мощными порывами барабанил в стены замка; сидя в кухне, об этом можно было только догадываться — в холодной комнатенке не было ни одного окна. Темноту разгонял лишь колеблющийся в очаге огонек. Кучкой осенних листьев дремал в подоле у Молли кот.
— И что же случилось потом, — спросила она, — когда Леди Амальтея прикоснулась к коню?
— Ничего. Совсем ничего. — Принц Лир, казалось, внезапно рассердился. Он хлопнул ладонью по столу, свекла и чечевица раскатились во все стороны. — Ты думаешь, что-нибудь произошло? А она ждала, что ожоги заживут в один миг, обгорелая плоть срастется и покроется нежной кожей! Она ждала этого, клянусь моей надеждой на ее любовь! И когда с ранами ничего не случилось, она убежала, и я до сих пор не знаю, где она.
Его голос ослабел, рука печально уперлась в стол. Он поднялся и подошел к горшку на огне.
— Кипит, — сказал он, — пора класть овощи. Она плакала, когда ноги коня не зажили, я слыхал это, и все же, когда она убегала, в ее глазах не было слез. В них было что угодно, но не слезы.
Молли осторожно спустила кота на пол и начала выбирать для котла овощи получше. Принц Лир смотрел, как она сновала от очага к столу по усеянному каплями воды полу. Она пела:
