Трогательно распрощались, особенно с Игорем и девчонками: обещали друг другу не теряться. Сбудется ли?
Я иду одна. Проходная. Прощай, мой добрый приют. Все. Я снова нигде!..
* * *
В Москве Виктор обнаружил, что далеко не полностью справился с последствиями болезни. Идя пешком, он быстро уставал месить ногами густую снежную кашу. Задыхался, перелезая через сугробы. Руки в кожаных перчатках на теплой подкладке все время мерзли в промозглой московской сырости. Но все эти мелкие неприятности были только фоном к тому разочарованию, которое он испытал с первого же дня пребывания здесь.
Он сразу, едва бросив вещи в гостинице, попытался договориться о визите в Институт психогигиены и был огорошен сообщением, что этого научного центра, фактически, больше нет. Находится в стадии расформирования. Некуда прийти. Ему, правда, удалось договориться о встрече с несколькими старыми, заслуженными сотрудниками центра. Но он чувствовал, чувствовал: это — не то, к чему он стремился.
Вообще, этот его приезд в Москву отличался от предыдущего. Прием — уже не столь радушный — постарались побыстрее свернуть. Ему объявили, что почти все из запланированной для него программы уже выполнено, и несколько раз прохладно напомнили, что посягать на сведения, составляющие в настоящее время военную тайну, ему никто не позволит. Виктор с грустью понял, что время безвозвратно упущено. Недаром у русских есть поговорка, призывающая ковать железо, пока оно горячо. Настаивать ни на чем не стал: нет более бесполезного занятия, чем ломиться в закрывающиеся двери. «Миг прилива» прошел? Что ж, не горюй, жди следующего!
Так получилось, что на этот раз программа пребывания в России была гораздо менее насыщенной. Она свободно уложилась в недельный срок. Материала и так набралось много. Он решил, что будет делать сериал, руководство идею всячески поддерживало. Но собирался он провернуть в Москве еще одно дело.
— Хью, что там по «неразменной купюре»?
— Есть кое-что, мистер Смит, но все только на уровне слухов. По Москве ходит легенда…
— Именно по Москве?
— Да, пока ее распространение ограничено пределами Кольцевой. Легенда гласит, что в различных магазинах столицы и на рынках стали обнаруживаться мелкие недостачи, каждый раз — либо пятьдесят рублей, либо кратная пятидесяти сумма. Недостачи эти возникают даже у самых опытных и самых честных кассиров. Товар не пропадает просто так, чеки всегда есть, а денег в кассе не хватает.
— Почему именно пятьдесят рублей?
— Это как раз понятно, Гарри. Фунт стерлингов, евро — если переводить в русские деньги, то самая близкая по достоинству бумажка — именно полтинник.
— Что ты по этому поводу думаешь? Прикарманивают денежки и валят вину на таинственную купюру?
— Возможно. Хью пытался узнать, какие именно торговые точки упоминаются в легенде. Сам понимаешь, как работают слухи: у каждого рассказчика история происходила вчера и на соседней улице.
— Но у него есть источники информации, кроме уличных слухов?
— Разумеется. Источники есть. Информации нет. Тряхнем стариной?
Так, в первый же вечер пребывания в Москве Виктор сел на телефон и обзвонил всех своих московских знакомых, бывших когда-то надежными источниками закрытой информации. Он надеялся, что хотя бы два-три человека согласятся встретиться с ним. Не тут-то было!
Из информаторов, работавших в финансовой сфере, двое были убиты, остальные сделали головокружительные карьеры — кто политическую, кто экономическую. Представители силовых ведомств большей частью поувольнялись. Один ушел на очень крупное повышение, и телефонный звонок иностранного журналиста напугал его.
Только один человек оказался почти на том же месте, где и прежде — в системе МВД, немного взлетел, но на высоту вполне досягаемую.
Так что вечер следующего дня Виктор провел в Большом театре, встречаясь со своим тайным агентом. Балет посмотрел не без удовольствия, но сведений никаких не получил: Леонид не имел касательства к разработкам по финансовым делам. Пообещал позвонить, если что-то выяснит. По его расстроенному виду было понятно, что, во-первых, Леонид приложит все усилия, чтобы добыть информацию, поскольку подзаработать очень хочет. И во-вторых, что он ее, скорее всего, не добудет: не имеет подходов.
Гарри прорабатывал свои каналы, и тому повезло больше: он встретился с тремя информаторами.
— То же самое, Виктор. Нулевой результат. И новостей не предвидится.
— Потеряли мы с тобой квалификацию, — шутливо констатировал Виктор. — Студия, компьютер, штат помощников.
— Я держать камеру еще не разучился! — улыбнулся Гарри.
— У-у-у, друг мой… — Виктор махнул рукой. — Ты хоть и оператор, но тоже — шеф! Ладно, времени у нас мало, информационные каналы за пять дней нам не восстановить. Придется инструктировать молодежь.
Хью Олпорту не хватало опыта и связей. Он работал в России меньше года. Виктор взял его не столько за деловые качества, сколько за хорошее знание языка.
— Я уже искал источники, мистер Смит. Глухо.
Строго говоря, Хью следовало бы уволить за нерасторопность. Срок годового испытательного контракта скоро истекает. Не дело это — руководителю обучать подчиненного азам журналистского ремесла. С другой стороны, если Хью станет работать лучше, не придется искать на место собственного корреспондента в России нового человека и все начинать сначала.
— Только вы это делали по собственному разумению, а теперь будете делать под моим руководством, — заключил Виктор.
* * *
Вот так и происходит расставание с молодостью! Вчера с тобой прощались «пока, Сань», а сегодня приветствуют «здравствуйте, Александра Витальевна!». Хотя там, к слову сказать, я была старшим научным сотрудником, а здесь — рядовым преподавателем. На языковых курсах даже степень не в счет: какая степень, когда все учащиеся — почти с нуля?!
Не могу сказать, что переход в новое возрастное качество мне неприятен. Да и заниматься с учениками очень нравится: люблю я людям все объяснять, разжевывать. Вдруг, смотришь, в глазах зажглось понимание, что-то стало получаться! Кажется, теперь я поняла, почему так часто вижу во сне детей, воспитываю, учу их чему-нибудь: это — мое!
Возраст моих учеников — от тринадцати до пятидесяти. Они трогательно ищут друг у друга поддержки и побаиваются меня. Я побаивалась их на первом занятии. Но сегодня второе — и страх уже забыт.
Конечно, грустно и неправильно работать не по специальности. Тем более что я так уже жила. Но это временно. Со следующего учебного года иду на почасовую оплату в вуз. Договоренность уже есть. Оказывается, там напряженка с преподавателями, готовыми читать эксперименталку. А я на ней собаку съела, все здоровье на это в Англии положила.
Еще мою заметку про «неразменную купюру» напечатали. Я уже получила гонорар! Сказали: пишите, возьмем, у вас легкое перо, вы как будто всю жизнь этим занимались. Приятно, но не знаю… Чтобы писать, нужно знать предмет, о котором пишешь, кому интересны рассуждения на пустом месте?
