А на каменном покрытии и парапете моста Айой – в эпицентре взрыва – отпечатались семь бледных теней. Хрупкая человеческая плоть не стала серьёзной преградой потоку испепеляющего света, но ослабила его ярость – совсем чуть-чуть. Поэтому поверхность камня там, где на неё в момент взрыва упали тени людей, выгорела чуть меньше, чем в остальных местах. Так и возник этот страшный групповой портрет-негатив на камне…
…Девятого августа вторая бомба – «Толстяк» – упала на Нагасаки. Общее число жертв атомных бомбёжек, считая искалеченных и умерших от лучевой болезни, достигло полумиллиона.
Третья планета системы Жёлтой звезды вступила в ядерный век.
* * *
Когда перевитая рыжим огнём и бурым дымом вода взметнулась над бортом «Индианаполиса», Чарльз Маквей подумал, что в крейсер снова угодил лётчик-камикадзе. Командир корабля не очень сильно ошибся…
Самолёт и «Кайтен» несли примерно одинаковое количество взрывчатого вещества, но воздействие подводного взрыва, усиленного гидродинамическим ударом по ничем не защищённому днищу, было гораздо более мощным. Крейсер сразу осел, содрогаясь под бешеным напором врывающегося в громадную пробоину моря (ближайшие к точке попадания водонепроницаемые переборки перекосились и лопнули), словно смертельно раненное живое существо. Больше половины его экипажа – те, кто находились в машинном отделении или спали в кубриках сном праведников, – погибло сразу же. Но как выяснилось немного позже, участь их была ещё не самой худшей.
В воде оказались более пятисот человек, в том числе и раненые. В воду попала кровь, а что может быть лучшей приманкой для акул? И акулы появились, и кружили вокруг находящихся в воде моряков, методично выхватывая всё новые и новые жертвы. А помощь всё не приходила…
Пока на Гуаме (откуда отбыл крейсер) и в заливе Лейте (где, как уже упоминалось, его вовсе не ждали) узнали, что «Индианаполис» не прибыл по назначению, пока отправили на поиски корабли и самолёты, пока нашли и подбирали уцелевших…
Из тысячи ста девяноста девяти человек, находившихся на крейсере в момент атаки «И-58», спасли триста шестнадцать. Восемьсот восемьдесят три человека погибли, из них очень многие – от зубов акул. Сколько точно – неизвестно, но восемьдесят восемь трупов, подобранных с воды, были изувечены хищницами; у многих выживших остались следы укусов.
«Индианаполис» стал последним крупным американским военным кораблём, потопленным в войне на Тихом океане, а по загадочности обстоятельств его гибели – первым. Наиболее интересно следующее: если бы не случайно отклонившаяся (из-за какой-то мелкой неисправности бортовой навигационной аппаратуры) от своего обычного маршрута патрулирования «каталина», загнавшая под воду «И-58», «Индианаполис» имел бы все шансы оказаться на дне морском на несколько дней раньше, то есть тогда, когда на его борту находились компоненты одной (или даже двух) атомных бомб. Тех самых, что были сброшены на японские города. Случайность – великая вещь!
Кэптен Чарльз Батлер Маквей уцелел при гибели своего корабля. Выжил – но только для того, чтобы попасть под суд по обвинению «в преступной халатности, повлекшей за собой гибель большого числа людей». Его разжаловали и выгнали с флота, но позднее министр ВМС вернул его на службу, назначив командующим 8-м военно-морским районом в Новом Орлеане. С этого поста он и ушёл в отставку четырьмя годами позже в звании контр-адмирала. Маквей вёл на своей ферме холостяцкий образ жизни вплоть до 6 ноября 1968 года, когда старый моряк покончил жизнь самоубийством – застрелился. Почему? Считал ли он себя причастным к трагедии Хиросимы и Нагасаки и виновным в гибели почти девяти сотен людей из экипажа «Индианаполиса»? Кто знает…
Командира «И-58» Мотицуро Хасимото, оказавшегося к концу войны военнопленным, тоже судили. Судьи пытались добиться от японского подводника ответа на вопрос: «Как же всё-таки был потоплен „Индианаполис“?». Точнее, чем он был потоплен – обычными торпедами или «Кайтенами»? От ответа зависело очень многое: если Хасимото применил «Длинные пики», то Маквей виновен в гибели своего корабля, а вот если в ход пошли человекоторпеды… Тогда почему-то обвинение в халатности с Маквея снималось, зато сам Хасимото автоматически переходил в разряд военных преступников. Пути американской Фемиды воистину неисповедимы… Понятно, что такая перспектива японцу совсем не улыбалась, и он упорно отстаивал свою версию потопления крейсера обычными торпедами. В конце концов, судьи плюнули и оставили упрямого самурая в покое.
В сорок шестом он вернулся в Японию, прошёл фильтрацию и успешно выстоял под напором настырных журналистов, страстно желавших знать «истинную правду» о ночи с 29 на 30 июля 1945 года. Затем бывший подводник стал капитаном торгового флота и побывал у тех же берегов, которые наблюдал через перископ во время войны. Уйдя на пенсию, Хасимото сделался бонзой в одном из синтоистских храмов Киото. Весьма символично (хотя бы потому, что умерший в 1905 году от укуса змеи в часовне-пагоде в городе Сэндай прадед Мотицуро тоже был монахом[19]). Бывший командир «И-58» написал книгу «Потопленные», повествующую о судьбе японских подводников (в войне на Тихом океане погибли сто тридцать японских подводных лодок и пятьдесят одна американская, а из пятнадцати однокашников Хасимото по училищу в Этадзима в живых осталось всего трое). Сам автор книги умер в 1968-м – в один год с бывшим командиром «Индианаполиса» (случайное совпадение?), – так и не рассказав всё о гибели этого корабля.
Судьбы тех людей, которые непосредственно приложили руку к разжиганию атомного огня над Хиросимой, сложились по-разному. Кто-то продолжал летать вплоть до выхода на заслуженный отдых, кто-то по окончании войны занялся иными делами. С чисто американским прагматизмом один из членов экипажа «Энолы Гей» сохранил и берёг в течение десятилетий предохранительные чеки от «Малыша». Когда же пришло время, предприимчивый бывший лётчик загнал эти сувениры за кругленькую сумму – недостатка в желающих их приобрести не наблюдалось.
Пол Тиббетс благоденствовал, не мучимый никакими угрызениями совести. Наоборот, он гордился собой и тем, что выпало на его долю, и вполне искренне считал себя чуть ли не национальным героем (следует признать, что он был очень даже не одинок в этом своём убеждении).
Трагичнее всех оказалась судьба бывшего майора ВВС Клода Изерли. Многие годы спустя он не раз просыпался по ночам, пугая домочадцев истошным криком: «Дети! Дети!», и в конце концов оказался в сумасшедшем доме. Вроде бы несправедливо – ведь не он же нажимал замыкатель электроцепи бомбосбрасывателя, – но так уж получилось. Видимо, сыграли свою роль какие-то скрытые особенности души этого человека, понявшего суть случившегося и не вынесшего тяжести этого понимания… Истина бывает очень жестокой.
* * *
Человек проснулся и резко приподнялся, словно подброшенный невидимой пружиной – одеяло отлетело в сторону. Сев на кровати, он какое-то время тупо вглядывался в темноту, прислушиваясь, как сердце бешено колотится о клетку рёбер. Сны обычно тают бесследно вскоре после пробуждения, но этот сон… Человеку казалось даже, что виденное им во сне продолжает раскручиваться в заполнявшей спальню темноте – прямо в воздухе. Начатый приснившийся разговор продолжался наяву – в сознании отчётливо прозвучало:
