Собаки рвались за ней. Естественно, они растянулись в своеобразный шлейф, ведь хитрюга нарочно устроила кросс с препятствиями. Один раз Лисёна увлеклась – загнала себя в тупик, но на глазах какого-то изумлённого деда буквально взвилась вверх, пробежав по сетчатому забору, как по земле. Чуть не случившееся поражение обернулось победой: свора безнадёжно отстала.
Где-то сзади отчаянно лаяли собаки, то и дело вскрикивали от неожиданности встречные люди, а Василиса летела прочь из деревни.
Гуру Кен повесил перчатки на шею скунса: «Посторожи – нечего размахивать красным, носясь по деревне». Сам без проблем допрыгал до сарая, позвал друзей. Петер и Эм Си спустились, радуясь спасению.
– Йо, Гуру, я рад… – начал было шимпанзе.
– Некогда болтать, – оборвал австралиец.
Подхватив под мышку петуха, кенгуру поскакал назад, к колхозному саду. Ман-Кей побежал за ним.
Не обошлось без свидетелей. Бабка и внучка, шедшие в магазин, уставились на эту процессию, не веря глазам. Эм Си улыбнулся, послал невольным зрителям воздушный поцелуй. Бабка упала в обморок.
– Мы сделали их! – воскликнул Вонючка Сэм, когда циркачи достигли границ сада.
– Особенно ты, – воткнул ему шпильку Колючий.
Скунс сердито заработал челюстями.
– Не болтать, – скомандовал Михайло. – Все в лес. Пункт сбора – овраг.
В деревне, удалённой от областного центра, жизнь течёт спокойно и размеренно, словно равнинная река. Для селян событием является разве что опорос, и когда поползли дикие слухи о странных зверях в лесу, в них мало кто поверил. Люди думали, это какие-нибудь анекдоты или байки, неумело пересказанные по цепочке. Однако разговоры о снежном человеке, которого якобы отправились ловить два местных алкоголика-браконьера Витя и Федя, сменились душещипательной историей нервного срыва продавщицы Антонины, видевшей обезьяну-воровку. Многие понимали: пьянчугам-охотникам доверия нет, а торговка вконец проворовалась, раз лопочет о таинственной макаке, стянувшей фруктов на крупную по деревенским меркам сумму.
Затем пришли вести о тамбовском кенгуру и еноте, стреляющем вонючей жидкостью. Это было уже не очень смешно, хотя один из браконьеров божился, что встретил сначала волка, а потом медведя, причём последнего застал в собственной палатке. Те, кто видел Витю и Федю после их возвращения из «экспедиции по следам снежного человека», утверждали: мужики трезвы, злы и надломлены, их одежда порвана, а сами они расцарапаны.
Следующее утро породило сразу три сенсации. Во-первых, сошли с ума собаки. Брехали, толклись возле заброшенного участка. Во-вторых, прямо по улице бегала бешеная лиса. Бесстыжая не обращала внимания на людей и шутя ушла от своры преследователей, поводив её по дворам и «сбросив с хвоста» изящным прыжком через забор. А лиса-то не самый великий прыгун, это знают все. В-третьих, кенгуру и обезьяна действительно существовали. Они так же, как и рыжая хищница, бегали по деревне!
Достоверность перечисленных происшествий подтверждали самые надёжные, уважаемые люди. Это уже не Витя, Федя да Антонина. Это уже либо массовый психоз, либо опыты военных, либо экологическая катастрофа.
Слухи о загадочных событиях мгновенно разнеслись по округе, достигнув райцентра, а уже оттуда кто-то добрый позвонил в Тамбов, в местную газету. Главный редактор подумал-подумал и послал-таки молодого корреспондента в командировку, наказав всё досконально выяснить да крепко не пить, ведь наш народ сначала накормит-напоит, а уж потом и сказки начинает сказывать. По окаянному пьяному делу не то что кенгуру – слоны в средней полосе России заведутся.
Радостные звери сидели у берлоги Ломоносыча и взахлёб делились впечатлениями от спасательной операции. Лисёна почти без вранья пересказала ход погони, Гуру Кен в лицах изобразил встречу с бабкой и внучкой. Петеру и Ман-Кею было стыдно за то, что они стали причиной таких хлопот и риска.
– Артистические вы натуры, – невесело усмехнулся Михайло.
Четвёрка циркачей нервно переглянулась: неужели их обман раскрылся?
– Всё вас на публику тянет, а ещё послы, – укоризненно продолжил медведь-губернатор. – Переполошили всю деревню. Что за жизнь там у вас, за бугром-то? Мы никогда не лезем посередь утра людям на глаза. Этак они решат, что в нашем лесу развелось много лис и кенгурей… Кенгуров… Ну, вы поняли. Не буди лиха, коли оно тихо. Ведь чую: заявятся люди-то, захотят добычи.
– Что же делать? – спросил Вонючка Сэм.
– Будем думать. А пока давайте-ка устроим ещё один концерт. – Михайло потёр лапы. – А то народ спрашивает, когда продолжится культурный обмен. Тут товарищ канюк интересовался…
Петер закатил глаза. Медведь, еле заметно усмехнувшись, закончил мысль:
– Так вот, канюк хотел знать, будет ли петь блистательный гамбургский тенор.
– Будет-будет, – пообещал за товарища кенгуру.
– Вот и ладушки. Отдыхайте пока.
Вечером старый овраг опять превратился в зрительный зал. Звери и птицы усаживались плотнее, потому что желающих приобщиться к прекрасному в этот раз было больше – слухи о замечательном концерте спровоцировали волну интереса к заморским послам и их талантам. Приползла даже старая гадюка, которую никто не любил за сварливый нрав: она вечно отпускала ядовитые комментарии в сторону соседей и шипела на молодёжь. Ради праздника все готовы были потерпеть и её.
Представление снова открыли танцующие зайцы. Их пляска стала более изощрённой. Темп взвинтился, прыжки и трюки усложнились, а венцом выступления стала затейливая пирамида, которую косые построили из своих тел.
– Спасибо, мы репетировали, – пыхтя, отвечали зайцы на горячие аплодисменты зрителей.
– Реальный замес, come on, come on, yes! – кричал Эм Си, хлопая в огромные ладоши.
Но вот танцоры откланялись и покинули арену. Их место заняла лиса.
– Сегодня я расскажу вам ещё одну басню, – порадовала публику Лисёна. – Она называется «Моржиха и клыки». Это чукотская автономная басня, которую мне рассказала одна вкусная… ой, то есть искусная, перелётная птица. Итак, «Моржиха и клыки».
Моржиха к старости слаба бивнями стала:
болят и кариес. Но по ТВ видала,
что бивни паста укрепляет,
а порошок микробов убивает.
Всё это у людей приобрела
и весь полярный день клыки блюла,
но как ни чистила, зазря – не помогает:
всё больше новых дырок меж бивней,
с которых подлые микробы ржут над ней.
Моржиха слезы льёт и воет, как собака,
худеет на глазах. Нехорошо, однако!
Мораль поведал мне шаман, долбя в тамтамы:
не верьте, чукчи, хитрым тёткам из рекламы!
