При внимательном рассмотрении дома построены из пачек старых фотографий отчего легкая рябь сепии заполняет комнаты, улицы и веранды этой мертвой немой кучи древнего мусора (такой же застывшей как зеленая вода и рисованное небо). Со стороны леса живут охотники и фермеры выменивающие у жителей фарфоровые цилиндры на свои старые фотографии – пишет Гринбаум, первопроходец.
Печальный слуга с побережья в рубашке полощущейся в облаках дыма из леса, предлагает нам фотографии охоты на белок – черные лужи и лягушки на дорогах 1920 утренний сон объездного пути – светящиеся веранды, слепленные из старых фотографий и листьев – немые бакалейные лавки на мощеных улицах.
– Помнишь «заправленное» пиво в баре Сида?
На побережье тощий мальчик ищет меня здесь на углу в Сент-Луисе обрывки фольги на ветру по всему парку. Нет ничего, только призрачная конструкция возведенная на старых газетах всего мира (У прохожего из радиоприемника долетает передача о бунте в Танжере. Мановение ветра шевелит газеты с местными новостями дирижабли из чернил взмывают в сиреневое небо). Никогда оборванная кинопленка откроется мне снова. Тишина тихо нисходит на мою бессонницу из черного Кадиллака.
– Помнишь «заправленное» пиво в баре Сида?
Никогда фильм 1920 откроется мне снова – запах пепла на каменных улицах – его улыбка на поле для гольфа – Последний немой фильм тянется в рисованное небо. Чернильная рубашка хлопает по потерянным улицам ребенок печален как неподвижные цветы.
– Помнишь, как меня бросили давным-давно пустым в ожидании мира 1920 у него в глазах.
Тишина 1920 прудов на пустырях. Последний навес хлопает на пирсе последний человек здесь.
22 февраля 1965 года Нью-Йорк
Бухта Свиней
Джон медленно повернулся и увидел в дальнем углу бара то, что поначалу принял за изваяние. Но глаз зафиксировал движение: существо набрало воздух в легкие. Это была девушка с ярко-зелеными глазами, неподвижная, как ящерица. Она напомнила ему прекрасную зеленую рептилию с дальних перекрестков времени.
Южанин развязно подмигнул.
– Парень, не тушуйся. Подойди к ней, пока какой-нибудь мексикашка не обогнал тебя на повороте. Она уже полчаса строит тебе глазки. – Говоривший развернулся и скользнул в толпу с ловкостью, неожиданной в столь тучном теле.
Подхватив стакан, Джон пошел в дальний угол. Девушка смотрела на него, не моргая.
– Разреши составить компанию?
– Пожалуйста, – ответила та с потрясающе чистым произношением.
Джон сел.
– Чем тебя угостить?
– Мятный ликер подойдет.
Глубоко посаженные зеленые глаза спокойно изучали Джона из-под прикрытых век. В них, словно в куске опала, играли блики света, угольно-черные зрачки сузились, и у него появилось ощущение, будто девушка заглядывает ему в глубь черепа, в саму его суть. Кожа лица у нее была прозрачной, гладкой, бледной с зеленым отливом.
Она сидела совершенно неподвижно и смотрела на него. Вдруг ее губы начали потихоньку складываться в улыбку.
– В Бухте Свиней ты им пригодишься, – сказала она.
– Думаешь, он из ЦРУ?
– Так он и не скрывает…
– И как же я ему пригожусь?
– Он ведь ищет книги.
– Ты про книги майя, которые по слухам до сих пор существуют? Думаешь, это правда?
– Так думает он, иначе не стал бы тратить на тебя время. Значит, остальные разделяют это мнение.
Она обвела взглядом комнату. Россыпь политиков со светловолосыми мексиканками, стайка шумных американцев.
– Я отведу тебя на вечеринку… Она проходит раз в году, там ты увидишь кусочек настоящей Мексики, которой вскоре совсем не останется… можно сказать, фольклора.
По выходу из бара они пошли направо по Пасео. По всей Аламеде толпы людей гуляли, болтали, сидели на лавочках. На перекрестке Джон со спутницей еще раз свернули направо, на Ниньо Пердидо. Девушка практически летела над землей, но ее мягкие зеленые ботиночки из кожи ящерицы уверенно держали асфальт. Джон едва поспевал за ней.
Вокруг простирался квартал таверн, торговых палаток и лоточников. Бродили крестьяне в белых хлопковых штанах. В воздухе висел кислый запах пульке и мочи.
Теперь под ногами была голая земля. Впереди показался заброшенный склад, черный и пустой. Его каменные стены уходили вверх во тьму.
Девушка постучала в толстую дверь с зарешеченным окошком. Оттуда выглянул дядька и пустил их внутрь.
– Buenas noches*, – сказал охранник.
* Добрый вечер (исп.).
Коридор вел в просторную комнату, где стояли сидели смеялись болтали люди. Некоторые, кивнув девушке, с любопытством уставились на Джона.
За столом в зубоврачебном кресле, словно ацтекская богиня земли, сидела тучная женщина.
– Buenas noches, Игуана. – Она приветственно протянула руку. Хлесткий взгляд черных глаз обратился к Джону. – Buenas noches, американчик. Bienvenido a la casa de Lola la Chata**.
** Милости просим в гости к Милашке Лоле (исп.).
Хозяйка вцепилась Джону в ладонь, тяжелый взгляд ее глаз с бусинами зрачков равнодушно изучал его лицо и тело.
Девушка положила Джону руку на плечо.
– Давай выпьем. Он осмотрелся.
На столе выстроились бутыли текилы, в корытах лежали бутылки пива, засыпанные льдом. Неподалеку от Лолы в стаканах со спиртом торчали шприцы. Люди подходили к Лоле, пожимали руки, она лезла промеж обильных грудей и вытаскивала пакетик. Потом, не стесняясь зрителей, те шли к шприцам и ширялись. Певцы-марьячи наяривали фермерские песни, кто-то из гостей даже танцевал.
Наркоманы сидели в креслах, прикрыв веки, как дремотные ящерицы. Резкая вонь марихуаны била в ноздри.
Тут Джон заметил людей в форме.
– Полиция! – заорал он. – Облава! Игуана засмеялась.
– Они пришли сюда за другим…
Полицейские направились к Лоле. Обменявшись с ними рукопожатиями, та протянула каждому по конверту. Дальше они взяли себе по пиву и влились в гулянку. Один из них затянулся косяком, и струйка дыма медленно потекла из-под усов.
– Неплохо народ оттягивается, – сказал Джон.
– Да, раз в год, на свой день рождения, Милашка Лола приглашает всех в гости и угощает бесплатно. В этот день она отдает. В остальные – забирает.
Она положила руку ему на плечо.
– Пошли наверх, тут слишком шумно.
За дверью обнаружилась лестница на второй этаж. После долгого путешествия по пустым коридорам и комнатам с решетками на окнах Игуана наконец достала ключ и открыла какую-то дверь.
Помещение было маленьким, но уютным, с ковриками, столиками и большой кроватью.
