Со времени заточения Пети Огонькова в квартире художника Бекетова истекла уже почти неделя. От неопределенности своего будущего и праздности Петя основательно разленился и отупел. Он только и делал, что набивал щеки крупой, пил воду, спал или читал хомяку те стихи, которые еще помнил наизусть, а после все-таки засыпал.
Первое время он еще усиленно думал, пытаясь понять, что вообще с ним произошло, но от однообразия и малоподвижного образа жизни думать ему тоже сделалось лень.
Петя приблизительно понимал, что постепенно сам превращается в хомяка, но оправдывал себя тем, что безвыходное положение, в котором он находится, не оставляет ему ничего другого, кроме пассивного ожидания.
На седьмой день, это была суббота, Петя забрался в клетку за крупой, наелся и прилег поспать на мягкую вату. А когда продрал глаза, то с огорчением убедился, что не может выбраться из клетки, потому что его изрядно округлившиеся бока перестали пролезать между прутьев решетки.
Петя лениво подумал, что надо поменьше есть и даже попытался сделать какие-то гимнастические упражнения, но не смог отжаться ни одного раза и, утомленный попыткой, снова завалился на вату.
На девятый день он начал понимать хомяка. Не то, чтобы они заговорили вдруг на одном языке, но все повадки, привычки и даже смысл взглядов толстого грызуна стали ему понятны. Хомяк, кажется, стал понимать кое-что из человеческой речи, а Петя начал перенимать у него полезные привычки, облегчающие и упорядочивающие жизнь в клетке.
Еще через пару дней Петя потерял счет времени, а хозяин все не возвращался. Мальчик и хомяк жили в мире и согласии, просыпаясь только для того, чтобы набить щеки крупой, попить и пошуршать. О том, чтобы протиснуться через прутья, теперь не могло быть и речи.
10
Достоинства и недостатки танцуют под музыку рок, а затем улетают в часы
Проснувшись однажды в середине дня, Петя услышал голоса. С перепугу он еще глубже зарылся в вату и осторожно, через щелочки заплывших глаз, начал следить за происходящим.
Комнату заполнили взявшиеся как всегда непонятно откуда достоинства и недостатки. А поскольку места здесь было не так уж много, все они приняли более подходящие для случая размеры. Печка была не больше кирпича и стояла у самой клетки; она потрескивала тлеющими в топке дровами и чавкала кипящими на ней кастрюлями. От нее шел такой жар, что Петя взмок от пота, но все-таки сглотнул слюну, невольно принюхиваясь к настоящей горячей пище. Вот уже две недели он не ел ничего кроме сырой крупы. Гусак был величиной с обыкновенного гусака, а «Чингисхан» — с лесную гадюку. Луч света пристроился на иконке в углу комнаты. Джокер усох до размеров крошечной мартышки и болтался, свесив ножки, на перекладинах люстры. Маленькие «Генсек», «Помпадур» и монашка стояли словно игрушечные на книжной полке. Молоток, коньяк и блюдо со студнем парили прямо в воздухе. Только двое — «Сократ» и «д'Артаньян» — имели свою нормальную величину и сидели в креслах, которых до того в комнате не было.
Тем временем проснувшийся хомяк совершенно невозмутимо принялся за свой четвертый завтрак. Он вел себя так, будто в комнате по-прежнему никого не было… или, в комнате действительно никого не было?..
— Тише, тише, он уже не спит! — зашептал студень и заколыхался.
— Тем лучше, если не спит, — негодующе заявил «д'Артаньян». -Пусть послушает, если его мозги еще не окончательно заплыли жиром.
— Ну зачем же так… — прошептала монашка.
— Парень заслуживает хорошей порки! — громко отчеканил молоток.
— Запорроть, запорроть, — прошипел «Чингисхан».
— Господа, не будем заострять внимание на этом эпизоде, продолжим игру, — предложил молоток. — Это очко, разумеется, снова не в нашу пользу. Следует это признать.
— Признать… — печальным эхом отозвался луч света.
— Что за тон! — прицепилась вдруг к молотку «Помпадур». — Вы будто делаете нам одолжение. Эй, вы, господин двуличие, — обратилась она к висящему на люстре джокеру. — Если уж вы порываетесь быть председателем, просто объявите счет три-ноль в нашу пользу. Мы не нуждаемся ни в чьих дурацких комментариях.
— Бекеша в электричке, — сообщил джокер с люстры.
— Господин генеральный секретарь, — обратилась «Помпадур» к глупости, — вы со мною согласны?
Жаба-референт быстро подсунула «Генсеку» бумажку с текстом. Тот нацепил очки и стал читать:
— Я вот что хочу заметить, товарищи. Тут вот некоторые горячие головы осуждают поведение товарища пионэра. Подчас распространяются даже клеветнические измышления о том, что он якобы только и делал, что ел, да спал… Но кто вам дал право, господа хорошие, делать столь непозволительно скороспелые выводы? Как знать, может быть именно в эти часы и дни в черепной коробке у товарища пионэра происходила как никогда мощная работа мысли. Работа, товарищи, а не то, в чем иные господа пытаются нас уверить!..
«Сократ» вдруг захохотал, а «Помпадур» сообразила, наконец, с опозданием, что «Генсек» все перепутал, и его понесло не в ту сторону. Брызгая слюной, она злобно зашептала на него:
— Да замолчите же вы, идиот!
«Генсек» удивленно замолчал, глядя на нее. Жаба-референт привычно захлопнула ему рот и вытерла слюни.
— Нет-нет, пускай продолжает! — потребовал «д'Артаньян».
— Молчать!! — завопил гусак. — Это подло!
— Что вы сказали?! — мушкетер выхватил шпагу. — Вы только что назвали меня подлецом? Защищайтесь!..
— Да! Да! Подлец! — наскочил на него гусак и внезапно приставил к его животу дуэльный пистолет.
Кое-как их растащили.
— Бекеша в метро едет, — пропищал джокер с люстры.
— Ах ты боже мой! — ласково захлопотала печка. — Надо же успеть мальчонку накормить! Мальчонка бедный изголодался! Как это можно, на сырой крупе и воде!..
И она стала просовывать через прутья решетки миски с наваристыми щами, кашами, котлеты, соления, ватрушки…
Но Петя уже совсем не хотел есть. Его ватная голова пыталась осмыслить происходящее и он с нетерпением дожидался, чем кончится для него непонятный спор между достоинствами и недостатками.
— Что за глупости, уберите ваши дурацкие кастрюли, — раздраженно потребовала «Помпадур». Из-за близости печки она вся вспотела, пудра на ее лице свалялась катышками и сыпалась, когда она начинала энергично обмахиваться веером. — И вообще, остыньте немедленно, в комнате и без вас слишком душно.
Снедь растаяла в воздухе, печка перестала топиться и обиженно притихла.
— Господа, пора заканчивать, — объявил джокер, обратился в лист бумаги и спорхнул с люстры. «РЕЗОЛЮЦИЯ» успел прочитать Петя мелькнувший заголовок.
А уже в следующее мгновение джокер стоял перед мольбертом, манерно откинув голову и прищурив один глаз. На нем были блуза, бант и берет, в одной руке он держал кисть, в другой — палитру. В два счета он набросал портрет Пети Огонькова на фоне бескрайней колосящейся нивы, отскочил, внимательно оглядел свое творение, неудовлетворенно поморщился, разорвал холст в клочки и бросил во вспыхнувший перед ним на мгновение горящий камин.
