— Ты любишь этого мужчину, Сабрина?
— Нет! — ответила она запальчиво. — Как я могу его любить? Я только недавно с ним познакомилась. — И то, что она знала о Найле, ее не воодушевляло.
— Девочка моя, я тебя знаю, — сказал Чарлз. — Ты не будешь счастлива без любви.
Сабрина покачала головой. Она уже когда-то мечтала обрести любовь, но женщины с давних времен вступают в брак по политическим мотивам. Без всякой любви.
— Мое счастье не в счет. На кон поставлены жизни людей, будущее всего клана.
Отчим похлопал ее по руке.
— Ну ладно, у тебя есть голова на плечах. И я сомневаюсь, что ты способна совершить глупость. Если ты готова взвалить на себя эту ношу, можешь рассчитывать на мою поддержку. Я кое-что тебе привез. Твоя мать хотела бы, чтобы эта вещь была у тебя.
Он открыл саквояж и вытащил оттуда платье. Аккуратно его развернул и, расправив складки, поднес к свету.
Сабрина едва не вскрикнула от восторга. Наряд был сшит из ярко-голубой парчи, расшит серебром и жемчугами — узор повторялся на корсаже и нижней юбке.
— В этом платье выходила замуж твоя мать. Дважды, но не одновременно, — добавил он с улыбкой. — Один раз за твоего отца, второй — за меня.
Слезы наполнили глаза Сабрины, и она бережно поднесла платье к груди. На мгновение ей показалось, что мать ее снова с ней, и это чувство придало ей мужества, которого ей сейчас так не хватало.
— Спасибо, папа, — хрипло прошептала она, искренне благодарная ему за проявленную чуткость.
Утро ее свадьбы выдалось ясным и солнечным. От яркой зелени холмов захватывало дыхание, но красота пейзажа за окном не могла поднять Сабрине настроения.
После легкого завтрака, состоящего из овсяных лепешек и кружки молока, Сабрина отдала себя в руки многоопытных женщин, в числе которых, разумеется, была и Ева Грэм. Сабрина позволила им искупать ее, надушить и накрасить, однако напомадить волосы не захотела. Помня о том, какое благоприятное впечатление произвели на Найла ее локоны без следов пудры, она собрала волосы в хвост, и только длинные волнистые пряди ниспадали на плечи. Наступил черед платья — сначала пышная нижняя юбка, затем корсет на шнуровке.
Зеркало убедило ее в том, что все те манипуляции, которые ей пришлось пережить, включая затягивание в тугой корсет, дали положительный эффект. Только глаза на бледном лице казались слишком уж большими и грустными.
— Мышь, — сказала Сабрина своему отражению, брезгливо наморщив нос. Ей хотелось нравиться Найлу.
Когда Сабрина закончила туалет, Ангус поднялся с по стели, чтобы вручить ей подарок — серебряную шкатулку с драгоценностями ее бабушки. Был там и фамильный рубин Дунканов — громадный камень в филигранной оправе в виде кулона. Ангус настоял на том, чтобы она надела его сегодня.
Старик просиял, любуясь внучкой.
— Ты поступаешь мудро, девочка.
Потом пришел отчим. Он должен был сопровождать ее к свадебному кортежу.
— Пойдем, — тихо сказал он. — Тебе пора.
И тут Сабрину охватила паника. Пройдет совсем немного времени, и ей придется приносить клятвы верности. Она по клянется в том, что будет почитать Найла Макларена, покуда смерть не разлучит их.
— Возьми себя в руки, дочка, ты как ледышка! — воскликнул Чарлз. — Вся дрожишь.
— Немудрено, — заметил Ангус. — Все невесты волнуются.
Да и как не волноваться, подумала Сабрина. Все члены клана возлагали на этот брак надежды на лучшее будущее для себя и своих близких. И ей хотелось оправдать их ожидания. Правильно ли она поступила, выйдя замуж за Найла?
Ангус не отправился с ними в церковь, находившуюся в нескольких милях от его усадьбы, но в Банеск, на свадебный пир собирался ненадолго приехать. Сопровождаемые отчимом, жених и невеста должны были встретиться у входа в храм.
Когда подъехала карета с невестой, Найл ждал ее и помог выйти. Сердце у Сабрины учащенно забилось. Тревога и неуверенность уступили место радости при одном лишь его появлении. Втайне она опасалась, что Найл вообще не приедет и опозорит ее.
Однако он был полон решимости пройти свой «крестный путь» до конца. На нем был национальный шотландский костюм — килт с цветами его клана, короткая куртка, расшитый серебром жилет, белые шелковые чулки и кружевной шейный платок. Серебряная брошь скрепляла на плече края тартана, волосы были схвачены черной шелковой лентой. Эта прическа лишь подчеркивала скульптурную красоту его лица — широкий лоб, точеный нос и скулы.
— Ты неплохо выглядишь, мышка, — пробормотал он вместо приветствия.
Сабрина пристально взглянула на него, пытаясь понять, не насмехается ли он над ней, но взгляд его был непроницаем.
— Как твоя рука?
— Спасибо, получше.
— Болит?
— Не очень.
Отчим сжал ее локоть, и она вспомнила, что надо представить мужчин друг другу.
— Милорд Макларен, это мой отчим, Чарлз Камерон. Найл вежливо кивнул:
— Я имел честь познакомиться с мистером Камероном вчера вечером, он навестил меня в Крегтурике.
Сабрина в недоумении посмотрела на отчима, гадая, за чем после столь утомительного путешествия он решил отправиться с визитом к ее жениху.
— Он заехал, — с невозмутимой улыбкой пояснил Найл, — чтобы сделать свадебный подарок… Французский коньяк, лионский шелк, брюссельское кружево. Но он поклялся оторвать мне голову, если я сделаю тебя несчастной.
Сабрина почувствовала, что краснеет. Абсурд этой сцены был слишком очевиден: престарелый торговец бросает вызов воину-горцу. В то же время ее согревало сознание того, что отчим в обиду ее не даст, чего бы это ему ни стоило.
Все вожди соседских кланов собрались в церкви — так по крайней мере ей показалось, когда она вошла туда под руку с отчимом. Сегодняшнее событие было из числа самых важных — горский вождь брал в жены единственную наследницу другого вождя. Сабрину порадовало, что в толпе многие лица ей уже знакомы: Джорди, Лайм, красавица Ева Грэм, Колм, кузен Найла, Джон Макларен.
Церемония была простой и очень быстро закончилась. Макларен надел ей на палец кольцо — простой золотой ободок, — и священник епископальной церкви провозгласил их мужем и женой перед Богом.
Найл наклонился, чтобы поцеловать ее.
Он лишь прикоснулся губами к ее губам, но это легкое касание пробудило в Сабрине новый приступ паники. Судьба ее решена, и пути назад нет. Она вышла замуж за известного на всю Европу ловеласа и при этом совершенно не соответствовала уготованной ей роли. От волнения ее била дрожь.
Но едва они вышли за ворота церкви, как тревога ее сменилась страхом еще более глубоким. К церкви на всем скаку приближалась кавалькада вооруженных горцев, среди которых она сразу узнала чернобородого Оуэна Бьюкенена.
