Тот приосанился. Чего греха таить, приятны были раздающиеся приветственные крики. Положил руку на плечо безымянному негру. Представился наконец:
— Олег! О-лег.
— Ваб-ба! Ваб-ба.
— Ну, пошли, Вабба, грести. Хватай весло — корабль отходит. А корму, похоже, и без нас скоро потушат.
И действительно, на корме кипела работа, быстро организованная Яном. Подвешенные на длинных веревках кожаные ведра со свистом падали в море, возвращаясь уже наполненные водой. Черная от копоти и пороховой пыли вода стекала с кормы в трюм теплыми грязными ручейками.
Освободившиеся невольники рассаживались на привычные места, брали весла. Илия встал на корме, свистнул в свисток. Поднялись тяжелые весла, одновременно по левому борту и правому. Все-таки, черт побери, весьма впечатляющее зрелище! Весла разом опустились в море. Практически без брызг.
Рывок! Рывок! Еще рывок. Раз-два… Раз-два…
«Йылдырым», лучшая галера султанского флота, захваченная восставшими рабами, вышла из гавани Хиосса, взяв курс на юг. Курс свободы.
Окатывали нос тяжелые соленые брызги. Под свист Илии мерно вздымались и опускались весла. Все как и раньше. Только нет ни плетей, ни надсмотрщиков, ни капитана. Вернее, капитан-то был — Илия Костадинос, свободный капитан свободной галеры.
Олег Иваныч греб с душой. Слева держал ручку валка грустноватый Ян. За ним — чернокожий Вабба. А у самого борта — незнакомый амбалистый мужик, как и все, бритый, с густой всклокоченной бородой. Именно его Олег Иваныч видел тогда, внизу. Знакомый звероватый облик…
Мужик тоже взглянул на Олега. Глубоко посаженные глаза хищно блеснули. И тут-то Олег Иваныч узнал:
Глава 5
Тунис. Октябрь — ноябрь 1472 г.
Нет, то военных рожков
Вызов, готовящий к бою!
Я для друзей иль врагов
Волны упругие рою?
В. Брюсов. Гребцы триремы
На нашей стороне деревья,
И дождь, и облака за нас.
В четыре глаза смотрит солнце,
Нетерпеливо ждет победы.
Октай Рифат
Тяжелые изумрудные волны перекатывались, нагоняя друг друга, в их покатых гребнях сверкало солнце. Судно шло левым галсом. На уцелевшей передней мачте подняли косой парус, и галерники бросили весла, используя передышку для сна.
Большинство захрапело сразу, повалившись на банки и подставив солнцу расслабленные тела. Привалившись к борту, уснул великан-негр Вабба. Ян с Олегом Иванычем поднялись на корму, к новому капитану, к Илие Костадиносу. Тот был хмур — людей, умеющих управляться с парусами, среди бывших невольников практически не оказалось. Приходилось все делать самому, ловя крутой бейдевинд при помощи двух наспех обученных молодых парней-алжирцев. Время от времени капитан мятежников бросал за корму озабоченные взгляды. Ждал погони, которая непременно должна последовать, ее просто не могло не быть, но вот что-то пока не было. А это означало одно из двух… Либо впереди, между Пелопоннесом и Критом, находились крупные силы османского флота, проскользнуть которые практически невозможно. Либо капитаны оставшихся верными султану галер решили обогнуть Крит с востока, чтобы перекрыть восставшим путь к югу, в Триполи или Тунис. Именно туда хотело идти большинство, надеясь на теплый прием со стороны Тунисского бея Османа.
Несмотря на столь верноподданнически-турецкое имя, лояльный туркам на словах, властитель Туниса проводил осторожную и хитрую политику, не очень-то считаясь с интересами султана Мехмеда. Принимал к себе всех. Беженцев из Египта, мятежных греков, испанских и португальских мавров. Даже оказывал кое-какую поддержку. Взамен же требовал не так и много: двадцать процентов добычи. Ясно, что речь шла о пиратстве, обычные рыбаки, ремесленники и торговцы не очень-то требовались ни Осману, ни простым тунисцам. То же касалось и Алжира. «Нам нужны рабы, а не конкуренты» — эта алжирская сентенция в адрес соплеменников, под угрозой меча пиренейских дворян вынужденных покинуть Испанию и Португалию, распространялась практически на весь Магриб, как называли арабы северо-западное побережье Африки. Часть бежавших с Пиренейского полуострова мавров продолжали на новом месте свои старые занятия. Искусные ювелиры, ткачи, садовники — они немало способствовали расцвету экономики Магриба. Те же, кто не умел или не хотел жить честным трудом, валом валили в пираты. Возобновились древние арабские традиции грабежа побережий христианского мира. Италия, Испания, Португалия — всюду трепетали при виде быстрых арабских доу. Говорят, смуглых головорезов в зеленых чалмах видели даже в Англии. Кроме арабов, среди магрибских (иногда их еще называли берберскими, что не очень-то верно) пиратов было много греков, иллирийцев, хорватов. Кого только не было! Владыки Алжира и Туниса принимали всех! Какая разница, кто ты? Лишь бы признавал, что нет Бога, кроме Аллаха, а Мухаммед — пророк его. Сущая безделица. Зря средневековых людей считают уж слишком религиозными. Ренегатство в Магрибе было настолько распространенным, что давно уже никого не удивляло. Некоторые умудрялись менять веру несколько раз. Какая, к черту, вера, когда тут такой доходный бизнес — сиречь, пиратство.
Турок не любили и побаивались, считая их слишком сильными конкурентами. Скопив начальный капитал тривиальным морским разбоем, многие из пиратов затем оседали в крупных городах Магриба: Оране, Алжире, Тунисе или Танжере, недавно с особой жестокостью сожженном португальцами в отместку за пиратские рейды. Впрочем, разбои и зверства давно стали обоюдными. Средиземное море, после короткого периода затишья, снова превращалось в арену кровавой борьбы Запада и Востока, католичества и ислама. Ни та, ни другая сторона не брезговали ничем, только мусульмане убивали меньше, превратив получение выкупа в доходный бизнес. Такой путь: заработать денег, затем заняться торговлей, купить дом с садом, завести гарем — стать обычным магрибским обывателем — привлекал многих. Не всем, правда, везло… но опять-таки многим.
Поэтому именно Тунис, Алжир, Триполи были тем лакомым местом, куда, по мнению турок, и будут стремиться восставшие. Правда, часть убежденных христиан-католиков — оказались на «Йылдырыме» и такие, вот хоть приятель Олега Иваныча Ян, — высказывались категорически против Магриба и требовали идти в Сицилию.
Назревающий конфликт был прекращен волевым решением капитана Костадиноса:
— Сначала в Сицилию, затем — в Магриб! Кто в Магриб — тому и судно.
Он справедливо рассудил, что лицам, желающим заняться пиратским промыслом, судно, конечно, нужнее. Сам же Илия разрывался — хотелось, конечно, возвратиться домой, в Морею, где у него была семья, собрать верных людей и хорошенько потрепать нервы Сулейману-паше, бейлербею Румелии. Хотелось бы… Отомстить проклятым туркам за сожженные села и нивы, за опозоренных жен и дочерей, проданных в османские гаремы, за сыновей, угнанных в янычары. Отомстить… Правда, и деньжат тоже подзаработать неплохо. Для борьбы с турками ведь тоже деньги нужны. А где их заработать, как не в магрибских пиратах?
