Франческе стало тоскливо и неуютно. Если бы Лори говорила это с вызовом, с желанием обидеть, она бы не сдалась, но в голосе Лорны Уоллес звучала неподдельная тоска, голос был непривычно слаб и тих.
— Что происходит, Лорна? Вы считаете, я хочу захомутать богатого вдовца? Не доверяете мне?
— Богатого вдовца ты не захомутаешь при всем желании. Не выйдет. Доверять тебе… тебя любят дети, мне этого достаточно. Просто послушай меня. Легкой жизни тут не будет. Очень скоро тебе придется уехать.
— Да почему?!
— Потому что! Слушай, что говорю. И не зыркай на меня своими глазищами. Можете миловаться на сеновале, сколько влезет, только не рассчитывай, что это навсегда!
Лорна наконец-то рассердилась и ушла в кухню. Франческа постояла на крыльце, чувствуя, как у нее кипит все внутри, потом стиснула в кулаке письмо и отправилась в свою комнату.
Распечатала она его не сразу. Сначала полежала на кровати, изо всех сил злясь и отчаянно краснея при воспоминании о последних словах Лорны.
Они действительно встречались на сеновале, потому что страшно боялись детей. Кэрри имела обыкновение врываться в комнаты к папе и Франческе без предупреждения, Билли обычно стучал, но ответа не дожидался, а Мэри была достаточно взрослой, чтобы и так обо всем догадаться. Запирать дверь на ключ, красться по коридорам и делать вид, что ничего не случилось, им обоим было неприятно.
После ужина они уходили гулять вместе с детьми, потом Мэри забирала младших домой, а Алан и Франческа еще долго бродили по долине. Сарай с заготовленным сеном стоял на отшибе, и там они могли никого не бояться, особенно ночью.
Так продолжалось все эти недели, хотя по ночам бывало холодновато, и Алан уже не раз пытался заговорить с ней о более определенных планах на будущее, но она все тянула.
Франческа распечатала письмо и улыбнулась. Мадам Трюдо! Милая гренадерша из Жьена. Наверное, так и не выбралась в круиз.
Первые строчки Франческа прочитала еще с улыбкой, но потом глаза у нее полезли на лоб, и она уселась поудобнее.
За две недели до этого в Жьене случилось событие, всколыхнувшее без преувеличения весь городок. К мадам Трюдо заявилась жена почтальона Шарля и сообщила новость: нашлось и уже оглашено завещание мадемуазель Галабрю. Ужасный вышел скандал, никто не ожидал такого поворота.
Мадам Трюдо занервничала и потянулась одной рукой к кофейнику, а другой к бутылочке с коньяком. Лекарство ей явно потребуется.
Через минуту мадам Трюдо уже пила коньяк без кофе, шумно дышала и вскрикивала бессвязно:
— Вот! Есть правда! Мерзавец! Ничего, мы еще дадим жару! Ах, какая молодец! Дай ей Бог здоровья, то есть упокой, Господи, ее душу!
Коротко говоря, по найденному завещанию, совершенно законному и недавно написанному, все состояние мадемуазель Галабрю отходило мадемуазель Франческе Мэллори. Плешивому внуку в качестве утешения доставалась мебель из дома, который тоже отходил Франческе. Внук был на грани инфаркта и в бешенстве, потому что состояние мадемуазель Галабрю оценивалось…
— СКОЛЬКО? Милочка, а вы ничего не напутали? Это же, если в долларах…
— Поверенный посчитал в фунтах, поскольку наша маленькая Франческа англичанка. Около пятисот тысяч фунтов. Не считая дома, разумеется, его же не вывезешь за Ла-Манш.
— ПЯТЬСОТ… ТЫСЯЧ… ФУНТОВ?!
Мадам Трюдо прикрыла глаза и допила коньяк. Гигантская сумма просто не укладывалась в ее мозгу. Через минуту мадам вернулась в реальный мир и немедленно занервничала.
— Послушайте, надо же ее найти! Она укатила в свою Англию, оставила мне письмо, обещала написать, но пока еще не написала! Нельзя же тянуть. Ей нужны деньги, она ведь так молода.
— Шарль сказал, что можно попытаться проследить по билетам в аэропорт. По крайней мере, адрес вашего постояльца найти можно.
Теперь представьте эту историю в красках. Мадам Трюдо, никогда не выезжавшая из Жьена (население три тысячи человек, основной транспорт — гужевой) и жена почтальона Шарля (выезжала один раз в Париж на Рождество и один раз в Лимож к свекрови на юбилей) подняли на ноги три туристических агентства, аэропорт и посольство Великобритании. Страшно труся и путая слова, они смогли тем не менее твердо настоять на своем и убедить все означенные организации в том, что им просто необходимо найти мсье Пейна из Англии, потому что он увез их хорошую знакомую и они не могут с ней связаться.
В посольстве немного напряглись, но, узнав, что мсье Пейн увез подданную британской же короны, успокоились, вошли в положение и довольно быстро разыскали мистера Пейна, благо человек он был известный. Таким образом, две недели спустя письмо из Жьена, изобилующее следами пролитых слез и восклицательными знаками, оказалось в Кинлох-Раннохе, Шотландия, Великобритания.
10
В тот вечер все собрались за ужином. Мак вернулся с дальних выгонов, Алан решил передохнуть от своей книги, дети нагулялись и очень хотели есть, Франческа их сопровождала, а Лорна подавала на стол.
Франческу распирала тайна. Она кипела у нее на кончике языка, просилась наружу, и девушка несколько раз еле удерживалась, чтобы не зажать рот руками.
Лорна была мрачнее тучи, скорее швыряла, нежели ставила тарелки на стол, сама же есть вообще отказалась. После ужина Мак забрал детей показать жеребеночка, только что родившегося у пегой кобылки Маб, так что Франческа и Алан смогли побыть вдвоем.
Они устроились в библиотеке у камина, обнялись и некоторое время целовались, счастливые до одури, разомлевшие и сонные. Потом Франческа устроилась на коленях у любимого, обвила руками его шею и сказала:
— У меня есть страшная тайна. Во-первых, тебе привет от мадам Трюдо.
— Спасибо, ей тоже. Пойдем ко мне?
— Нет, ты что!
— Тогда к тебе? Пока их за уши не оттащишь от жеребенка.
— Алан! А тайна?
— Франческа, я так соскучился…
Они почти бегом пробежали по коридору, ворвались в ее комнату и обнялись прямо на пороге. Судорожно срывали друг с друга одежду, целовались жадно, словно впопыхах.
Франческа упала навзничь поперек кровати и заурчала довольной кошкой, чувствуя губы Алана на своей обнаженной спине. Он торопливо путался в рубашке, норовя одновременно расстегнуть брюки.
Стук в дверь был громким и безаппелляционным. Так никогда не стучали дети, Мак вообще не поднимался наверх, значит, это Лорна.
— Спроси, чего ей надо, и скажи, что устала и отдыхаешь…
— Алан, выйди-ка ко мне!
— О Боже!
— Я совершенно забыл. Она же ведьма. Видит сквозь стены. Не смей одеваться, я сейчас.
Он поднялся, стройный, легкий, красивый, вовсе не похожий на того измученного тридцатилетнего старика, каким она его увидела впервые. Застегнул и кое-как заправил рубашку, улыбнулся Франческе и вышел, старательно прикрыв дверь.
