Книга Трясина - Арнальд Индридасон

Холодные каменные столы в морге на Баронской улице. Два тела лежат рядом. Эрленд старался не думать, что устроил дочери и отцу встречу после смерти. Тело Хольберга уже вскрывали и произвели массу анализов, но теперь нужно было сделать еще несколько, установить, не являлся ли он носителем наследственных болезней и точно ли он отец Ауд. Эрленд заметил, что пальцы у трупа черные — отпечатки пальцев снимали уже после смерти.

Тело Ауд, завернутое в белую простыню, лежало рядом. С ней пока еще ничего не делали.

Эрленд не был знаком с патологоанатомом и старался на него не смотреть. Высокий мужчина, большие руки в пластиковых перчатках, одет в зеленые больничные штаны и куртку, поверх — белый фартук, завязан на спине. На голове — синяя пластиковая же шапочка, на ногах — белые кроссовки, рот закрыт марлевой повязкой.

Эрленду не однажды случалось бывать в морге, и всякий раз он чувствовал себя отвратительно. Запах смерти, запах вскрываемых тел, эта жуткая вонь, запах формалина, запах обеззараживающих веществ — все это проникало ему в ноздри, пропитывало одежду. С потолка свисают яркие флуоресцентные лампы, распространяя по комнате без окон ровный белый свет. Пол выложен белой плиткой, стены тоже, но только до половины — выше все выкрашено белой блестящей краской. Вокруг столы с микроскопами и другими приборами, по стенам шкафы, иные со стеклянными дверцами, в них инструменты и какие-то банки. Для чего все это, Эрленд не понимал и понимать не хотел.

Другое дело приборы, разложенные на столе патологоанатома, — скальпели, пилы и зажимы. Тут Эрленду было все ясно.

Эрленд заметил, что на лампе над одним из операционных столов кто-то повесил картонную карточку, какие вешают в автомобилях, — ароматизатор воздуха. На карточке красовалась девушка в бикини, бегущая по песчаному пляжу. На другом столе магнитофон, рядом кассеты. Играет музыка, кажется, Малер. На третьем столе рядом с микроскопом — пакет с пластиковыми коробками, обед патологоанатома.

— Пахнуть давно перестала, а тело еще в отличной форме! — весело доложил патологоанатом и подмигнул Эрленду. Тот стоял у двери с таким видом, будто не знал, стоит ли ему входить в эту ярко освещенную комнату смерти и разложения.

— Ааааа? — выдохнул Эрленд, не сводя глаз с укрытой белой простыней девочки. Чего это он веселится, о чем это он?!!

— Я про девушку в бикини, — сказал врач, кивнув в сторону карточки-ароматизатора. — Пора мне новую купить. А то к запаху, который тут, так сказать, по служебной надобности, привыкнуть невозможно. Заходите, заходите, не бойтесь. Это всего лишь мясо.

Он помахал скальпелем над головой Хольберга.

— Ни души, ни жизни, одна только мясная туша. Вы верите в привидения?

— Ааааа? — снова спросил Эрленд.

— Вы верите, что души умерших следят за нами? Верите, что они летают тут по этому залу, вселяются в другие тела? Реинкарнируют? Верите в жизнь после смерти?

— Нет, не верю, — ответил Эрленд.

— Этот человек умер, получив удар тяжелым предметом по голове. Означенный предмет пропорол кожу на черепе, взломал сам череп и организовал ему новую извилину в мозгу. Я бы сказал, что тот, кто нанес этот удар, стоял прямо перед покойным, лицом к лицу. Может быть, даже смотрел ему в глаза. Правша, поскольку рана — на левой стороне. Также думаю, что он — человек в неплохой спортивной форме, юноша, быть может, или мужчина средних лет, от силы. Едва ли женщина — а если так, то работа у нее тяжелая, физическая. Хольберг скончался практически мгновенно. Наверное, увидел темный туннель и белый свет в его конце.

— Думаю, он вполне мог направиться и по другому адресу, — сказал Эрленд.

— Вам лучше знать. Кишечник пуст, есть лишь остатки яиц и кофе, прямая кишка, напротив, полная. Он страдал — впрочем, думаю, «страдал» слишком сильно сказано — от запора. В его возрасте обычное дело. Никто не заявил права на труп, так что мы подали заявление в полицию о его изъятии для нужд анатомического театра. Как вам идейка?

— Отлично, так от него куда больше пользы после смерти, чем при жизни.

Патологоанатом посмотрел на Эрленда, подошел к другому столу, взял оттуда с металлического подноса кусок мяса, повертел в руках.

— Я не могу сказать вам, хороший это был человек или нет, — объявил он. — Вот у меня в руках сердце — это могло быть сердце святого, а могло — маньяка-убийцы. Этого мы знать не можем. Но кое-что другое — можем. Если я правильно вас понял, вы хотите знать, не качало ли это сердце дурную кровь.

Эрленда шатнуло, он круглыми глазами глядел на патологоанатома с сердцем Хольберга в руках. Да уж, держит в руках мертвую плоть, словно это что-то обыкновенное, носовой платок или лист бумаги.

— Это сильное сердце, — продолжил врач. — Оно могло качать кровь еще немало лет, с таким мотором его хозяин имел все шансы дожить и до ста, и до ста двадцати.

Патологоанатом вернул сердце на поднос.

— Впрочем, у этого Хольберга есть кое-что интересное, я его подробно на сей счет, правда, еще не осматривал. Вы, вероятно, захотите, чтобы я это сделал. У него по всему телу разбросаны мелкие, легкие симптомы, указывающие, полагаю, на некое заболевание. Я у него в мозгу нашел небольшую опухоль, доброкачественную, думаю, она его немного беспокоила. Плюс у него на теле пятнышки цвета кофе с молоком, особенно под мышками.

— Пятна цвета кофе с молоком? — переспросил Эрленд.

— Да, так они называются в справочниках. Как будто на кожу пролили кофе с молоком. Вы что-нибудь знаете о них?

— Ничегошеньки.

— Ну, я рассчитываю найти и другие следы этой же болезни, когда осмотрю его подробнее.

— В истории болезни девочки есть упоминания этих пятен. У нее тоже была опухоль в мозгу, но злокачественная. Вы знаете, что это за болезнь?

— Пока не могу сказать ничего конкретного.

— Может это заболевание быть наследственным?

— Пока не могу сказать ничего конкретного.

Врач перешел к столу, где лежало тело Ауд.

— Вы слыхали про Эйнштейна? — спросил он.

— Про Эйнштейна? — удивился Эрленд.

— Ну да, Альберта Эйнштейна. С ним была любопытная история.

— Какая еще история?

— Очень странная. Но это чистая правда. Вам ничего не говорит имя Томас Харви? Не слыхали о таком? Он был, как и я, патологоанатом.

— Нет.

— У него было дежурство, когда умер Эйнштейн, — продолжил врач. — И оказалось, что наш Томас любопытный парнишка! Он, конечно, провел вскрытие, как полагается, но ведь у него на столе лежал не кто-нибудь, а сам Эйнштейн! И Томас не удержался — вскрыл Эйнштейну череп, чтобы посмотреть на его мозг. Но этим дело не кончилось — он украл мозг Эйнштейна.

Эрленд промолчал. Что за бред, к чему он клонит?