Говорят, повезут на север — тут я насторожился.
Было над чем подумать. Это, в общем-то, и было основным занятием — тем более что с кровати никто не гонял.
Так что вызов на четвертый день, признаюсь, я воспринял с понятной долей лени и нежелания. Быстро переборол, правда — я тут в роскошных условиях, пока готов работать.
— Ты Генри? — Заглянул в комнату мужчина средних лет, традиционно выбритый налысо, как у них тут заведено, в белом халате. — Одевайся, у выхода ждут. — Не дожидаясь ответа, дверь закрыли.
Особых переживаний не было — надел брюки поверх трико, вдел ноги в кроссовки и поспешил за ним из палаты, на ходу застегивая рубашку. На крыльце поискал глазами машину, не нашел, чему слегка удивился.
— Пойдем, — произнесли за спиной.
От стены отошел тот самый мужик — уже без халата, в обычной для общины одежде — и, опередив меня, спустился по лестнице, затем двинулся по дорожке на восток. Я пристроился следом.
Вскоре линии автодомов остались позади, а рощицу, окружавшую больницу, сменили длинные полосы обработанных полей, уходившие по пологому склону сначала вниз, потом поднимавшиеся по холмам под самый горизонт, над которым возвышались силуэты далеких гор. Земля в основном черная — урожай уже был снят и собран в мешки, выставленные на желтых дорожках между соседних участков. Над пока еще зелеными линиями полей трудились люди — сотни две, наверное. Мужчины, женщины, дети — сбор урожая шел под хоровое пение, довольно ритмичное и бодрое. За деловитой суетой наблюдали конные охранники, прохаживающиеся по дорожкам вдоль полей, а в стороне, по границе поля, метров через пятьсот друг от друга стояли деревянные вышки, на площадках которых то и дело можно было заметить блеск стекол бинокля или еще какой оптики дежуривших там постовых.
И никакой машины, все еще.
Я поежился от налетевшего ветра — тот попытался забраться под ворот рубашки. Надо было куртку накинуть — до зимы далеко, но в это время холод дул с гор в сторону океана…
Асфальтовая дорога кончилась, затем грунтовка, пришедшая ей на замену, сузилась до колеи. Что-то мне это резко перестало нравиться.
— Не дергайся, — заметив, что я замедлил шаг, буркнул сопровождающий. — Поговорить хотят.
Мужик остановился и указал рукой вперед — в сторону солнца. Я прикрыл глаза козырьком ладони, прищурился, только сейчас заметив скамейку возле ближайшей охранной вышки. На скамейке сидел Ральф, наблюдая, как работают на полях люди. Рядом с ним лежал снаряженный арбалет — металлическая дуга, наложенная на ложе стрела с железным наконечником. Я представлял эту кустарщицу чуть иначе — проще, легче. А эта — даже на вид пробьет мне спину, наплевав на сорок метров между нами. Ладно, поговорим.
Хмыкнув, прошел мимо провожатого — тот остался на месте. Дошел до скамейки, встал перед Ральфом, невольно поглядывая на арбалет.
— Присаживайся, — кивнул Ральф справа от себя.
Арбалет остался слева.
— Привет, Генри, — усмехнулся Ральф, без спешки доставая чуть помятую пачку сигарет из нагрудного кармана.
Он покрутил самокрутку из тонкой белой бумаги, помял в руках и предложил мне.
— Куришь?
— Спасибо, нет.
— Тогда, с твоего разрешения, я один. — Чиркнул он простенькой пластиковой зажигалкой и затянулся. — Есть, что мне сказать?
— А надо?
— Еще как. Хочешь — угрожай мэром. Хочешь — наставником Дэвидом. Можешь попросить прощения за то, что все испортил. Что ближе к сердцу — то и говори.
— Я не мог сопротивляться мэру. Он приказал — я открыл сейф.
— Получается, нам всем не повезло? — Подумав, выдохнул Ральф дым. — Особенно бедняге Винсу. Его запретили исцелять. Лежит, мается где-то в соседней с тобой палате. Сильно на тебя зол.
— Я — тоже. — Не выдержал в ответ.
— Да ну брось. Ты своей сломанной челюстью родных в бункере защищал. Не выдал, не сдал, значит — спас. За такое муки принять не зазорно.
Я промолчал.
— В моем теле несколько дыр от пуль, Генри, и они чертовски болят при смене погоды. Мне бы сменить все это, — выдохнув дым, неопределенно повел он рукой в сторону поля. — На теплый кабинет, например.
— Не сложилось. — Пожал я плечами.
— Да ну брось, — стряхнул он пепел. — Стал бы я иначе тебя на разговор звать. Все еще можно переиграть.
— С бункером ничего не получится точно. Контрольное время прошло, я не появился. От шлюзовой до перекрестка на семнадцатой авеню меня вели с накинутым на голову мешком. Где именно вход я не знаю. Но даже если найдете, он наверняка взорван.
Ральф внимательно выслушал мое тщательно подготовленное вранье и надолго задумался.
— Стало быть, сирота ты теперь? Без семьи и родных? — Выдал он наконец.
— Я знал, на что шел. Сочувствую, но новым наставником вам не стать.
Тот недовольно прищурился и раскурил новую сигарету от остатка старой.
— Я ведь сильно могу ухудшить твою жизнь, Генри. А ты мне в лицо неприятные вещи говоришь. — Хмуро смотрел он на меня.
— Разве план был не в том, чтобы привести новую паству в Грин Хоум? — Озвучил я свои выкладки. — А кто приводит, тот и отвечает за людей.
— От этого никому не стало бы хуже.
— У меня нет цели вас оскорбить. Просто — не получилось.
— Значит, буду мечтать о кабинете чуть поменьше. — С явным трудом произнес Ральф, вновь глядя на поле. — Если, конечно, ты не врешь.
— Можно съездить к мэру. Ему я не смогу соврать.
Ральф раздраженно махнул рукой и вновь взял паузу на размышление.
— Но с электроникой ты возиться не разучился? — Чуть успокоившись, спросил он.
— Не разучился. С замками тоже, и мэр об этом помнит.
— Все, что найдено на ничейной территории — принадлежит нашедшему. — Напомнил Ральф. — Грин Хоум нашли тебя, ты наш человек. Грин Хоум оказывает услугу мэру, отдавая тебя в аренду. Но если твоя ценность для общины повысится, в аренде могут отказать.
— А мне от этого какая выгода?
— Ты жив, потому что я тебя не грохнул. Ты жрешь и валяешься в постели, а не спишь в домике на десять человек, потому что я повез тебя к мэру.
— Спасибо. Спасибо. Прежний вопрос.
— Наглый ты. — Возмутился Ральф.
— Шеф говорил, поколение у
