командование, тогда уж и развернется дело. А пока дипломатическая работа, пусть и сугубо хуторского образца. Многочисленное семейство Грабчаков страшно взволновалось, но перечить не решилось – дед Петро знал что делает, что тут скажешь.
— Дозор нужен, — внезапно для себя сказала Маля. – Я глушенная, мне нестрашно. За лодкой пойду, присмотрю издали.
Вся пристань на нее смотрела, вроде все знакомые, а даже как-то неудобно. Вроде нескромность проявила, да еще, наверное, и сказала путано – когда себя не слышишь, язык не очень-то ловок. Дед Петро заворчал, но Маля твердо знала, что дело говорит – нельзя дипломату без присмотра плыть.
Вволю надавали указаний: про осторожность и про «дистанцию стрельбы». Маля обещала твердо следовать. Наконец, отправились. Уже на плёсе рядом с дозорной объявились Вана с Фриной – нельзя сказать, что неожиданно.
— Не оставят, значит, подружки? – пробурчал дед Петро, размеренно работая коротким веслом. – Ну, что ж, может оно и правильно. Только наперед не суйтесь, а то грех на мне будет.
Юные навы показали, что осторожность соблюдут, они не какие-нибудь шалохвостые дуры с северного берега.
***
…Скользили легкие тела сквозь прекрасную озерную прохладу. Хотелось челн обогнать, во всю мочь хвостов понестись. Но дед Грабчак был в возрасте, двигал веслом потихоньку, да и вообще мелковат челнок для волн осеннего Озера. Маля придерживала подруг, напоминала, что не одни плывут. Как обычно, принялись обсуждать людскую природу: как в таких неудобных и чувствительных телах можно жить? Ванка с Фринкой хоть и рядом с хутором выросли, но удивляться и посмеиваться над смехотворностью людей никогда не уставали. Маля, хоть и защищала людскую природу, но многого и сама не понимала. Вот Ма-Ма когда дочу обнимают и то через миг жарко становиться, хотя они и не совсем люди. А если вовсе человек касается – он же как печка, раскаленный. Да еще как начинает потеть – то ж чистый ужас! Тю, то лучше и не представлять…
Высилась над водой огромная Башня – сколько недоброго в тех пересечениях железа угадывалось! Горел одинокий тусклый огонек на верхушке – в последние дни с фонарями у Башни не особо получалось, наверное, и вправду механизмы портятся, как дед Петро предсказывал.
— Ну, девоньки, ближе не плывите, — строго указал дед. – Далее я сам двинусь.
— Ты сторожко, дедусь, — попросила Маля.
— Да что мне, старому пню, сделают, — усмехнулся в сивые усы дед. – Ежели не вернусь, перескажешь всё что видела. О мелочах будет командование выспрашивать, так что все запоминай со вниманием. Ты толковая, справишься…
***
Дед не вернулся. Хвостатый дозор видел, как навстречу к челноку метнулась пузатая лодка, мигом зацепила, поволокла к Башне. Звука мотора Маля не слышала, но его зуд ощущался через воду. Лодка ушла под площадку башни, было видно как крошечные фигурки взбираются наверх…
Девчонки ждали долго. Рассмотрели еще две лодки, да что-то вроде плота, но железного строения – раскачивался под брюхом Башни. Вверху возились люди – рассмотреть их было трудно, но временами вспыхивали таинственные синие огоньки, дрожали крошечными факелами. Колдовство или кузня какая-то таинственная, Маля понять не смогла. Начало темнеть, с северной стороны донесся зуд – приближалась пухлотелая лодка, но размером побольше давешней. Дозорные на всякий случай нырнули – и дед Петро, и дядька Хома предупреждали, что у Пришлых могут быть дальнозоркие трубы, а то и вовсе хитроумные устройства, что любую лодку могут издали заметить. Но лодка благополучно ушла под Башню…
— Это у них лазутчики, — пояснила Маля подругам. – К островам, небось, ходили.
Навы согласились. Вообще этот день, проведенный ввиду Башни, сильно повзрослеть заставил. И железо криво над озером воздвигшееся, и недобрые запахи, коими была полна вода. Очень мерзкие Пришлые, уж это сразу чуется.
Искушения приблизиться к Башне под покровом темноты Маля избежала. Пора было уходить, деда, наверное, так и не отпустят. Хорошо, что в воду не скинули – может, еще жив, не замучили.
— Домой идем, — указала Маля.
До хуторского залива домчались мигом – пронизывать чистую озерную воду после целого дня страшного ожидания было истинным наслаждением. Открылась пристань – вокруг ни огонька – блюли хуторяне правило войны.
— За ухи бы вас оттаскать, — молвил изведшийся в ожидании дядька Хома. – Вовсе запропали. Что там?
Маля изложила, стараясь ничего не упустить. Подруги, кивали и показывали на пальцах, подтверждая. Все население двух хуторов, включая малых пра-правнуков деда Петро и собак, собралось на пристани и слушало-смотрела с полным вниманием, да и в воде было тесно – все окрестные навы и роаны собрались.
— Что ж, готовиться будем, — объявил дядька Хома. – Посты вам всем известные, дозоры по мысам уже стоят. Бдительность щоб удвоить! Если что – сразу в дымы сигналим и водой извещаем. Подмога уже идет – рыбья почта известила. Завтра-послезавтра воинство здесь будет.
— А дед наш как же? – сумрачно вопросил один из старших внуков Грабчаков, тиская рукоять огромного топора.
— Отобьем, — заверил дядька Хома, оправляя кушак, забитый плотно оружием. – Но по плану и без чудачеств.
Маля подумала, что никогда не видела у хуторских столько оружия – вон его сколько по хатам, оказывается, запасено.
— Надо с Клуба сторожей забрать, да знак вывесить, вдруг кто туда случайно заедет, — сказала Маля, старательно ровняя голос. – И шарманку с зеркалом забрать. Пришлые рыщут, непременно наткнутся,
