моторизованный батальон то ли разведки, то ли штурмового подразделения.
– Самый удобный путь, – я показал на карте, – это прорыв вдоль железной дороги через станцию и до реки. Мост здесь взорван, поэтому вам наперерез немцы ничего бросить не успеют. Главное, неожиданно оторваться от них.
– Это мы и сами скумекали, – поморщился от боли Дятлов. – Да только и немцы оказались не дураки. Они заминировали вот эти проходы и устроили там дзоты. С наскоку не пройти, а разминировать – это потеря во времени. Они поймут, что мы намерены делать. Была у нас идейка с Акимовым, да только не сообразим пока, как ее осуществить.
– Что за идея? – мы с Сосновским переглянулись.
– Как подкинуть немцам информацию о предполагаемом месте нашего прорыва к линии фронта, – пояснил лейтенант. – Ну а ударить в другом месте. Где нас не ждут.
– А времени на раздумья у нас уже нет, – добавил Дятлов. – С каждым днем нас обкладывают все плотнее и плотнее. Еще пара дней, и ни одного возможного места для прорыва не останется. Потеряем мы надежду на фактор неожиданности.
– У вас есть пленные офицеры? – спросил я.
Идея в голове родилась сразу. Тем более она может помочь выполнить нам и нашу задачу. Сосновский посмотрел на меня и, соглашаясь, кивнул.
– Желательно нашего роста и комплекции, – добавил он.
Дятлов и Акимов переглянулись, но потом до них дошло, что мы имели в виду немецкую форму для себя. Попытка убедить нас, что переодеваться во фрицев глупо, опасно и бесполезно, естественно, не удалась. Ведь у командиров появился шанс вывести людей из окружения, спасти их. Рисковали они только нашими жизнями. Мы с Сосновским тоже понимали, что риск довольно велик. Я до войны работал в разведуправлении, Сосновский вообще несколько лет проработал в Германии и тоже по линии разведки. И все же надеть немецкую форму и заявиться во вражеский штаб и с документами, подтверждающими намерения окруженной части вырваться в указанном месте и в указанное время, – это выглядело нереальным.
– Так какой документ вы хотели подбросить немцам? – отмахнувшись от возражений и сомнений командиров, спросил я.
– Ладно, черт с ними! – попытался весело улыбнуться Дятлов. – Хотите в петлю голову сунуть, мешать не будем. Вам виднее. А нет, так вместе будем помирать здесь, на этих позициях. А документ простой. У Акимова вон кое-какие бланки остались из документации штаба батальона. Заготовить приказ, который не прямо говорил бы, а намекал, давал повод думать, что мы будем прорываться на участке железной дороги и железнодорожной станции. А мы в это время ударим на Ижицу, через Моханный овраг, а в последний момент, когда сомнем передовые позиции немцев, неожиданно уйдем через болота на Хвалево.
– Через болота вывести больше сотни человек? – засомневался Сосновский. – Орудия, я так понимаю, вы взорвете?
– Именно! – убежденно подтвердил лейтенант. – У меня в батальоне есть трое местных, да пара окруженцев к нам пробилась через эти болота. Там пройти можно, они тропы уже наметили, знаки поставили. А на выходе в поселке какое-то немецкое инженерное подразделение стоит. У них транспорт есть. Раненых пока на руках вынесем, носилки уже делаются. А потом захватим транспорт и рванем к линии фронта. Там уже останется не больше тридцати километров. Да и сплошной линии фронта, мы думаем, пока еще нет. Пробьемся!
– По крайней мере, это реальный и единственный шанс пробиться, – поддержал лейтенанта комбат. – Бить в лоб – значит положить всех людей. Одно только огорчение, что нет у нас немецкой формы. А раздобыть ее – дело непростое и нескорое.
– Ну, это ничего не меняет, – заверил Сосновский и подмигнул мне.
В тот момент я верил и в свой опыт разведчика, и в опыт Сосновского. И особенно в его владение немецким языком. А мое не совсем правильное произношение можно скрыть, например, изображением последствий контузии. Нам подобрали близкое по размеру и не очень чистое наше солдатское обмундирование и два брезентовых с водонепроницаемой пропиткой мешка для штабной документации. Приказ на бланке штаба батальона, написанный, естественно, от руки, мы составили таким образом и искусственно подмочили в таких местах, чтобы из уцелевшего текста была понятна только общая информация и намек на направление прорыва. Самое главное – это указанное время начала операции по выходу из окружения. Когда стало смеркаться, мы с Сосновским, переодевшись в солдатское обмундирование, ушли в сторону позиций немцев. Свою офицерскую форму, а главное, личные документы, мы упаковали в водонепроницаемые мешки. После недолгих рассуждений мы спрятали наше имущество в дупле старого дуба недалеко от опушки. Дерево засохло совсем недавно, но еще крепко стояло на земле, вцепившись в нее омертвелыми корнями. При случае это дерево легко найти, легко объяснить, где оно находится, если за нашим имуществом придется идти не самим, а посылать кого-то другого. Оставлять его в батальоне, который мог и не вырваться из окружения, было опасно. Попади наши документы к немцам, нас не спасет никакая легенда и никакие наши правдоподобные выдуманные истории. Сейчас нашей единственной надеждой был пароль к командирам немецких частей и соединений, который давал возможность узнавать им своих диверсантов, которым предписано оказывать помощь.
Ночью пошел дождь. Звезды исчезли, и непроглядная тьма окутала землю. Закутавшись в армейские плащ-палатки, мы с Сосновским остановились под большой березой, где крона хоть немного задерживала потоки воды. Совещание было коротким. Лечь отдохнуть в такую погоду, да еще в лесу, не удастся. Значит, надо идти. Задача – подальше уйти от позиций окруженного батальона и выйти к одному из трех населенных пунктов, намеченных нами ранее. В каждом из них есть большие и крепкие дома, которые можно использовать под штабные здания или расквартирования старших офицеров вермахта. И то и другое нас устраивало. Нас не устраивала встреча с немецкими солдатами боевого охранения, которые просто застрелят двух русских солдат, неожиданно появившихся перед ними.
В сапогах уже хлюпала вода, холодная вода проникала уже и под плащ-палатки, стекала по спине. Мы шли и шли с Михаилом. Усталость сказывалась уже с каждым шагом, но зато оттого, что мы интенсивно двигались, от нас валил пар. За ночь в непогоду нам удалось пройти незамеченными через три линии позиций немцев. Нам помогло то, что они не формировали вокруг окруженной части русских сплошной линии своих войск, довольствуясь боевым охранением и немногочисленными передовыми оборонительными позициями. Фактически одной линией окопов. Кто-то здесь у фашистов явно был уверен, что русские обречены и на прорыв не пойдут. В таком случае мы приготовили немцам явный сюрприз.
Немецкий бронетранспортер и рядом открытую легковую машину мы заметили
