старости в покое дни коротать.
— Я не думал, что до такой степени…, — Антон переминался с ноги на ногу.
Сева рассмеялся.
— А ты подумай, Антон, полезный совет даю. Да что изба! Ты знаешь, на чем я езжу? На простых Жигулях, Антоша. Укрепленных, бронированных, но с виду-то машинка старая, неказистая. Никому и в голову не придет, что такой человек, как я, в такой консервной банке катается. А потому и езжу до сих пор. Большинство же пацанов, с которыми начинал — кто в земле сырой лежит, кто на зоне чалится. Они на мерседесах и бентли раскатывали, да особняки в испаниях строили. Вот и докатались, достроились. Во философию развел, прости старика, что на улице держу долго. Давай в дом, покумекаем.
В просторной комнате избы на большом столе стоял старинный самовар и вазочка с печеньем. Черный густой чай обжигал Антону горло.
— Ну что, Антон, обойдемся без церемоний и сразу к делу. Как я понял, ты теннис любишь, дочку свою обучаешь. Что ж дело хорошее, благородное, только руки зачем людям ломать? Помолчи! Особенно тем, для которых эти руки единственный источник заработка.
— Сева, Сева! — Взмолился Антон, — а ты знаешь, какой ущерб мне нанесли его маленькие гаденыши, насколько тысяч баксов дом мой испоганили, насколько…
— Заткнись! Все знаю. Теперь слушай меня внимательно. С этого момента, если ты, или твои быки ближе к этому тренеру, как его там…
— Кротову.
— Да, Кротову, ближе чем на километр подойдете, то… Да что я тебе буду рассказывать, ты наши законы знаешь.
— Сева, Сева, одного понять не могу, почему ты — наш король, человек такого полета вдруг взялся защищать этого жалкого тренеришку. Откуда ты его знаешь?
— Скажу, хотя мог бы и не говорить тебе ничего. Тайны здесь нет никакой. — Внезапно глаза Севы затуманились от нахлынувших воспоминаний. — Я этого тренера не знаю и не знал никогда. Зато мне слишком хорошо знаком другой человек, — Сева помолчал и добавил, — святой для меня человек.
Антон напряженно слушал, он ничего не понимал.
— После того как ты этому Кротову руку сломал, он в больнице к доктору попал, случайно попал.
Сева с трудом сглотнул, подступивший к горлу комок. Потом презрительно махнул в сторону Антона рукой.
— Ладно, короче, без подробностей. Давно это было, когда ты еще под столом на горшок ходил. Попал я с пацанами в серьезную переделку. В результате неживым сделался, мертвым Сева лежал, лучших светил хоть из Америки, хоть с Марса вези, никто уже помочь не мог. А он помог, чудо сотворил, из кусочков сложил. Не зря мы докторов лепилами кличем. Слепил он меня из ничего, понимаешь?
Антон благоразумно молчал.
— С тех пор святой он и брат мне. Любая его просьба закон для меня. Любого авторитета, любого министра пошлю, не поморщусь, а для него сразу все сделаю, не задумываясь.
После долгого молчания Антон решился вставить слово.
— Сева, скажи, как об этой истории док узнал, ему, что сам Кротов рассказал?
На губах Севы зеленого появилась презрительная усмешка.
— Нет, ему все медсестра рассказала, а ей, как ты их называешь, твои гаденыши поведали, когда навещали тренера.
Антон на мгновение потерял контроль над собой и со всего маха ударил кулаком по колену.
— Опять они! Сева, я все понимаю, но и ты меня пойми, ущерб то какой…
Антон не смог закончить фразу. Он увидел, как Сева начал медленно подниматься. Страшный, ледяной взгляд заставил его съежиться.
— Прием окончен. Домой пойдешь пешком, мои люди заняты.
— Я все понял, Сева, все понял. Все будет сделано, как ты сказал.
Глава 17
Вот и настал этот день. День начала Большого турнира, о котором год назад так горячо спорили Кротов с Труновым, когда последний пытался переманить к себе Дашу.
Условия турнира были предельно просты. Только победители соревнований среди юниоров: один мальчик и одна девочка могли завоевать главную награду — возможность тренироваться вместе со своими личными тренерами в Европе и Северной Америке за счет средств Российского спорткомитета. Для небогатых спортсменов и их тренеров это была единственная возможность пробиться на международную арену и стать профессиональными теннисистами в истинном смысле этого слова. Такой отбор проводился не чаще одного раза в год и ажиотаж вокруг этих соревнований всегда был огромный. На них съезжались лучшие детские тренеры со всей страны и их питомцы.
Еще задолго до самого турнира в кабинетах спорткомитета разворачивалась жестокая борьба за право попадания в сетку соревнования. При этом в ход шли все аргументы, никто не стеснялся и никто никого не жалел.
У Даши в этом смысле не возникло никаких проблем. После авиакатастрофы, после того как из их жизни исчез, подобно ржавчине, все разъедающий ужас, Даша с Кротовым не щадя сил, с самозабвением бросились в омут тренировок.
Что это были за дни! Она никогда их не забудет. На ракетках лопались струны, быстро изнашивающиеся от бесконечных ударов, а на их ногах лопались кровавые мозоли. Поздно вечером они ели добирались до кроватей и, не видя никаких снов, забывались до утра. С восходом солнца снова звучали глухие удары и белые, желтые, зеленые ядра с бешеной скоростью летели ей прямо в лицо. Кротов постоянно кричал и не стеснялся в выражениях. Даша же впитывала каждое слово и повторяла затем про себя, как молитву.
К счастью, рука Андрея быстро шла на поправку. Поэтому ближе к лету он сам, без посредничества своей помощницы Ани, мог начать тренировать Дашу. Только иногда, во время очень сильного удара, его лицо искажала гримаса боли. Но он не отступал и вскоре ему стало лучше. Зная про его образ жизни, лечащий врач однажды с усмешкой заметил: "По крайней мере, отложения солей в ваших суставах, при том кровообращении, которое вы себе создаете, уж точно не будет".
Кротов отказался от всех платных занятий. Родители чайников устраивали скандалы, а он даже не удостаивал их ответом, было некогда. Единственно кто с ними остался это был Паша. Он метался вокруг кортов, помогая им, чем мог: собирал мячи, перетягивал ракетки, делал массаж рук и ног обессилевшей Даше.
В середине тренировки они садились на низкие скамейки и уплетали то, что приносили из дома Кротов и Паша. Даже в эти минуты Андрей не мог успокоиться, еще не прожевав кусок, он объяснял, как нужно бороться с соперницой-левшой, или как правильно закручивать высокие свечи. К вечеру, когда не оставалось ни капли физических сил, они забирались в комнату спорткомитета, где находился большой
