Около университетского крыльца тусовался загоревший за лето студенческий народ. Кто-то бренчал на гитаре, кто-то танцевал под магнитофон, кто-то орал веселую студенческую песню: “У бегемота морда чайником…” Совсем как школьники. Митя, поднимаясь по лестнице, с завистью смотрел на веселье. Отпуска у него, конечно, никакого не было — ведь он устроился на работу только в начале июня. Крошка Цахес строго-настрого наказала ему весь август являться в университет и сидеть на кафедре — готовиться к вступительным в аспирантуру. Был даже назначен человек, который должен был следить за его явкой — лаборантка с кафедры вычислительной техники. Митя, конечно, не являлся и к экзаменам совсем не готовился. Вел он себя ничуть не лучше студента — двоечника, оставившего все на последний день. А с лаборанткой он договорился просто — подарил коробку конфет “Вечерний звон”, за что она и обещала отмазать его от Крошки Цахеса.“Все успею”, — думал Митя, лежа с Настеной на пляже. Семья его вместе с тещей укатила в Испанию, как он и планировал. Тесть работал как проклятый, зарабатывая деньги, чтоб рассчитаться с долгами. Митя с ним попил пару раз дома, воспользовавшись свободой, но, честно сказать, ему было скучно бесконечно обсуждать футбольные матчи и “мыть кости” политикам из Кремля, поэтому, когда тот позвонил в третий раз со своим традиционным “мужским” предложением, он отказался, сославшись на предэкзаменационную горячку. Через день после отъезда родни Митя перебрался к Насте вместе с зубной щеткой и прочими “мыльно-пузырными” принадлежностями и теперь только иногда ненадолго заезжал домой проверить, все ли там нормально. Он был счастлив. С Настеной они дурачились, веселились, загорали, пели песни, смотрели телевизор, занимались любовью — все было легко и непринужденно. По отношению к жизни Настя чем-то очень походила на Митю. С Викой такой легкости никогда не возникало, с ней было все слишком серьезно, как во время партийного съезда. Серьезные ухаживания, серьезные разговоры, серьезная подготовка к свадьбе, серьезный, по научно-популярной книжке, секс.
— Здравствуйте, Дмитрий, — Игонина сидела за своим столом, загоревшая и сильно похудевшая. Она смотрела на него из-под очков. — Сразу видно — отдохнули. А через две недели специальность, и конкурс в этом году, между прочим, очень большой.
— Ольга Геннадьевна, я, честное слово, занимался, — пробормотал он, чувствуя, что краснеет от вранья.
— Ну вот и посмотрим. С первым учебным днем, дорогой коллега. Хотите поработать с тремя корейцами из Сеула? Забота вашего Виктора Андреевича. Логично будет, если вы ими займетесь.
— Конечно, с удовольствием, — кивнул Митя.
— Ну вот и прекрасно, а я не знала, кого в порт послать. Татьяна, протеже ваша, куда-то убежала. Почти час жду. Между прочим, я не довольна ее работой, так и передайте при случае, — Игонина взглянула на часы. — Сейчас идите в гараж, спросите шофера Мишу. Ректор распорядился дать нам машину до Шереметьева и обратно. Встретите наших корейских друзей и тут же везите их сюда. Калерий Самсонович их примет. Сначала оформим отношения, потом будут устраиваться в общежитие. Задача ясна, коллега?
Митя кивнул. Не успел войти на кафедру, сходу запрягли и поехали. Если бы на глаза Крошке Цахесу первым попался Рашид, поручение досталось бы ему. Такой уж у нее стиль: кого вижу, того и накажу; кого вижу, того и награжу. Но попался Митя, и теперь придется тащиться в Шереметьево, а он-то думал часа через два уже быть у Насти.
— А как же я их узнаю? — спросил Митя. — В сеульском самолете наверняка одни узкоглазые.
— Дмитрий! — строго зыркнула на него Крошка. — Чтобы про наших студентов я никогда таких слов не слышала! Вам с ними работать — извольте относиться уважительно.
— Извините, — смутился Митя.
— Напишите табличку на английском. Зовут их… — Игонина полезла в папку с бумагами, нашла факс, — мистер Чанг, мистер Пак и мистер Ян. Они к вам сами подойдут. Идите-идите, а то, не дай бог, пробки, опоздаете. Самолет через час двадцать.
Митя нашел на одном из шкафов пыльный лист ватмана, на котором было крупно написано гуашью: “Поздравляем Игонину Ольгу Геннадьевну с успешной защитой докторской диссертации”, — перевернул его, вывел фломастером на другой стороне фамилии корейцев. Побежал в гараж.
Игонина оказалась права: в районе Химок Ленинградка была плотно забита машинами, и они ползли из города черепашьим шагом. Когда Митя вбежал в зал прилета, корейский рейс на табло уже погас, а сами узкоглазые куда-то рассосались. Только двое корейских старичков с чемоданом на колесиках все еще топтались у киоска с сувенирами. Внутренне он похолодел, и по телу разлилась неприятная слабость — не дай бог, профукать долгожданных корейцев с валютой — Крошка Цахес с дерьмом съест. Хотя, с другой стороны — куда они денутся из столицы, если уж прилетели за тыщи верст? Митя заметался по залу, развернул плакат, поднял его над головой. Стал вертеться на месте, чтобы всем в зале было видна надпись.
— Вы… ты… мы… встретить, — услышал он за спиной и обернулся. Перед ним стоял высокий худой кореец в очках и улыбался, чуть поодаль — еще двое с большими сумками. — Мистэ Чанг, — представился кореец, поклонившись. Руку он протянуть не решился.
— Очень приятно, Дмитрий Залесов. Буду у вас преподавать русский язык, — по выражению лица улыбающегося мистера Чанга, Митя понял, что его слова отскочили от корейца как горох от стенки — ноль.
“Вот это называется “нулевики”, — подумал Митя. — Сколько же с ними придется потеть? Полгода, год? Хорошая задачка для преподавателя без опыта!” Он перешел на английский. С английским у мистера Чанга было намного проще. Услышав знакомые слова, он радостно закивал головой. Митя объяснил ему, что они должны ехать в университет для встречи с самим ректором.
Митя с корейцами ходил среди полок в супермаркете. Они таскались за ним с металлической тележкой. У каждого в руке был словарик и записная книжка. Корейцы поминутно заглядывали в словари, понятливо кивали, вносили в книжки новые слова и выражения.
Митя взял пакет соку, показал студентам. — Вот это пакет апельсинового сока. — Он показал на себя, потом на апельсин. — Я люблю апельсиновый сок. А какой сок ты любишь, Ян?
Толстенький Ян улыбнулся и пожал плечами, не поняв вопроса. Чанг сказал ему что-то по-корейски. А! — Ян ткнул в пакет с зеленым яблоком.
— Понятно, я люблю апельсиновый сок, а Ян любит яблочный сок, — почти по слогам проговорил Митя.
Они двинулись дальше.
— Водка! — худенький Пак тыкал пальцем в бутылку “Смирновской” на полке.
— А, русская водка, — кивнул Митя. — Это-то вы хорошо знаете, — пробормотал он.
Пак улыбнулся и поставил бутылку в тележку.
Они вышли из супермаркета и направились в общежитие, где Митя проводил первые занятия по речевой адаптации.
— Троллейбус. Троллейбусная остановка. На троллейбусе можно доехать до общежития, — Митя выставил три пальца. — Три остановки до общежития на троллейбусе.
