нудят.
— Думаешь, получится?
— Думаю, лучше рискнуть и оплошать, чем вообще ничего не сделать.
Горыныч тяжело вздохнул, а затем ударил меня лапой в грудь. Я пробкой вылетел из морока и вновь оказался в кабинете среди орущих и размахивающих кулаками купцов. Яра едва сдерживала натиск, но тут змей выпрямился в полный рост и гаркнул так, что услышали, наверное, и в самом Китеже:
— А ну брысь отсюда! Будут вам сейчас свечи! Да такие, что ослепнете!
* * *
Мы вышли наружу под прикрытием заметно потускневшего света полудницы. Дракон в нерешительности уставился на клубящийся напротив мрак, после чего рухнул на четвереньки. Плечи с треском раздались в стороны, шея вытянулась, из лопнувших штанов выскочил хвост, и вот пред нами предстал зеленокожий великан с уродливыми ожогами на плечах.
Из них как черти из табакерки вылетели призрачные головы и обрушили на страдальца утроенный поток гнева:
— Ну и на кой ты это сделал? Чтобы людишек позабавить?
— Покажи им свою силу! Отомсти за унижения. Или опять стерпишь?
— Ничтожество! Грязь!
Горыныч опустил голову и словно уменьшился в размерах. Я же вспомнил недавнюю историю с боевой избушкой, над которой так же довлело прикованное к месту привидение. Вот только погибшие братья, похоже, не просто привязались к своему телу.
Судя по всему, снедающий ящера стыд не только держал их в этом мире, но и подпитывал новой силой. Иначе говоря, дракон сам вырастил своих палачей, что терзали душу и разум, и не давал им уйти. И когда они оказались за пределами людского облика, страх и терзания стали еще больше, и былой запал едва не иссяк. Вот только теперь в бесконечный цикл самобичевания и самоедства вклинилось иное звено.
— Посмотри, — я положил ладонь на дрогнувшее плечо и указал на терем.
Горыныч обернулся и увидел собравшихся у окон людей. Купцы смотрели с тревогой и надеждой, многие неслышно бормотали молитвы. А троица наложниц так и вовсе прильнула к стеклам и неотрывно наблюдала за своим господином.
— Определись уже, кто тебе важнее. Они, — кивнул на хоромы. — Или эти двое. Чего ты хочешь — двигаться дальше, пусть порой и по кочкам, или же навеки застрять в прошлом.
Головы зашипели и принялись поливать желчью еще и меня, но я лишь улыбался им в глаза и не без удовольствия отмечал, как призраки блекнут и скукоживаются без свежей подпитки.
— Садитесь, — Горыныч указал на ложбину меж лопаток, где острый гребень вдоль хребта ненадолго прерывался.
Дважды повторять не пришлось — когда еще покатаешься на настоящем драконе? Правда, места хватало только одному, так что пришлось потесниться. Впрочем, я был только рад такому соседству. Яра свесила руку мне на грудь и устало ткнулась лбом в затылок.
— Осталось немного, — подбодрил я. — Скоро отдохнем.
— Раз уж ты продержался так долго, то и мне негоже сдаваться.
Горыныч добрался до первого корабля, сорвал зубами цепь с бухты и потащил коч в указанное мной место. Через полчаса хоромы окружили плотным кольцом, после чего змей подпалил судно за судном. Пламя вспыхнуло ровными клубами, словно нас обнесли пятью огромными факелами. И от такого сияния мрак забился в дальний ангар и даже не думал больше на нас покушаться.
Купцы на радостях вышли из укрытия и принялись обниматься и целовать друг друга в щеки. Не забыли и дракона, вновь вернувшего человеческий облик. Спасителя хлопали по спине, жали руки, кланялись в пояс и всячески славили. Но больше всего «досталось» от наложниц — девушки со слезами прижались к хозяину с такой силой, словно хотели прирасти к нему навсегда.
— Не бросайте нас больше, господин, — шепнула одна.
— Мы без вас пропадем!
Змей вздохнул и обнял всех троих. Я посмотрел на них с чувством глубокого удовлетворения и хотел уже покинуть шумную толпу, как вдруг меня окликнули:
— Савелий!
Оглянулся.
— Я больше их не слышу.
Я коснулся груди и слегка поклонился — мол, рад за тебя, не стоит благодарности:
— Возможно, они еще вернутся. В час великой скорби или тоски. Но ты знаешь, что надо делать. И будешь к этому готов.
Дракон расплылся в умиротворенной улыбке:
— Спасибо тебе огромное, юный чародей. Даже не знаю, как тебя отблагодарить. Можешь взять столько золота, сколько унесешь.
Предложение звучало более чем заманчиво, но несмотря на сердитое бормотание полудницы, я сказал:
— Мудрые люди говорят: ничего не решай, когда ты зол. Ничего не сули, когда ты счастлив. Обсудим этот вопрос утром, когда перевезем людей в безопасное место.
На том и порешили. Я же сел на самом краю верфи, свесил ноги и уставился на потрескивающий впереди «костер». Романтично, блин. Когда еще такое увидишь? Небо уже прояснилось, до рассвета оставалась пара часов, а значит, мрака можно больше не бояться.
— Да уж… — Яра легла рядом и бесцеремонно положила голову мне на колени. — Не зря слетали.
— Кто ищет приключений — тот обязательно найдет.
— Главное, чтобы за них щедро платили.
— Не люблю делить шкуры медведей, но мы можем получить с каждой стороны тысяч по пять.
— Губу закатай. Как бы нас еще за корабли платить не заставили.
— Это было обстоятельство непреодолимой силы, — козырнул термином с первого курса юриспруденции. — Любой суд нас оправдает.
— Надеюсь. А то платить в любом случае тебе… — она протяжно зевнула. — Я, пожалуй, вздремну до рассвета. Как оказалось, нет ничего более усыпляющего, чем вид горящего коча.
— Прямо здесь? На самом краю?
— Ничего страшного. Волчок сюда точно не дотянется.
Я рассмеялся.
— Тогда спокойной ночи. На всякий случай послежу, чтобы ты не ухнула вниз.
Когда полностью рассвело, из города прибыла ладья с троицей городовых. Купцы столпились у сходней и тихонько переругивались, выясняя, кто первым занял очередь. Все хотели поскорее покинуть верфь, ведь проблему с мраком еще не решили. Предстояло во всем досконально разобраться и вытравить нечисть раз и навсегда, чем бы она ни оказалась. И подкрепление придется как нельзя к стати.
— Что тут случилось? — к нам шагнул сотрудник с планшетом и пером.
Я хотел уже пуститься в объяснения, как вдруг осекся на полуслове и подался вперед. И когда убедился, что мне не показалось, заорал во весь голос:
— Все назад! Бегом с корабля!
Естественно, это не могло не вызвать нового всплеска негодования. Мне принялись
