таким сладким, что челюсть свело. Высосав всё до последней капли, Миро отбросил стебель.
Потом он подумал… подумал ещё о чём-то…
Он подумал о ком-то!
О девочке, стоявшей неподалёку.
– Ой, – сказал Миро и сорвал ещё один стебель. – Хочешь?
Девочка подошла к нему, расщепила стебель шерстяники пополам, выскребла сочную мякоть и отправила её в рот. Девочка была одета в промокшее платье, состоявшее из одних бантиков, её мокрые волосы прилипли к голове. Миро улыбнулся, глядя, как сладкий сироп стекает по её подбородку. Интересно, что это за девочка?
Может быть, это его сестра…
Или они старые друзья…
Может быть, это странствующая королева, которая прибыла к нему с визитом, и он должен показать ей окрестности…
Вот так Миро и девочка брели от островка к островку, изредка останавливаясь, если замечали что-нибудь новое.
Они шли много недель, но болота всё тянулись, но болота всё не кончались.
Огромная кошка шла следом за детьми. Её шерсть была скользкой от ряски, её когти отросли от бесконечной ходьбы по топкой земле. Она шла и всё время высматривала рыбу.
Время от времени кошка как будто что-то припоминала. Тогда её уши вставали торчком, и она нюхала воздух, как будто хотела отправиться куда-то в другое место…
Но этот порыв никогда не длился долго. Кошка замечала движение на мелководье и начинала прыгать. Миро и девочка смеялись, а потом бежали смотреть, что поймала огромная кошка.
Последним шёл болотный тролль.
Он следовал за детьми и кошкой, передвигаясь огромными мокрыми шагами. Иногда он выглядел как человек десяти футов роста, целиком сделанный из шерстяники; иногда казался огромным косматым зверем, бредущим на четвереньках, а порой, когда Миро смотрел на него боковым зрением, у тролля как будто отрастали длинные ноги-ходули, как у болотных птиц, которые вили себе гнёзда в камышах.
Болотный тролль знал названия всех трав и безошибочно выбирал те, которые можно есть. Это он научил Миро узнавать шерстянику. Это тролль помог ему найти мохнатые фиалки со съедобными лепестками и спиралевидную слизняковую мяту с едким послевкусием.
Помимо этого, под рукой всегда были присоски. Миро и девочка залезали на болотного тролля и откручивали ракушки. Сколько бы они ни сняли, на следующий день появлялось ещё больше.
Миро как-то спросил, хорошо ли есть присоски и рыбу, на что тролль ответил, что в этом нет ничего плохого. Он сказал, что смерть – это благо, если она поддерживает чью-то жизнь. А жизнь… жизнь тоже дело хорошее… до тех пор, пока не придёт время умирать.
– НОООО НЕЕЕЕЕ НААААПРААААСНООО, – прогудел болотный тролль. – НЕЕЕЛЬЗЯЯЯ УБИВАААААТЬ ПАААУКОООВ ПРОООООСТООО ТАААК. КААААЖДОЕЕЕ ЖИИИИВОООЕЕЕ СУУУЩЕЕЕСТВОО – ЧААААСТЬ ЭТОООГООО БОООООЛОООТААА.
– Какого паука? – спросила девочка. – Кто убивает пауков просто так?
Тролль пристально посмотрел на неё, потом пожал своими огромными покатыми плечами и побрёл дальше.
Вечером, когда появлялись мошки, тролль разводил костёр, зажигая зелёный болотный газ на своей ладони. Огонь отпугивал насекомых, и дети придвигались к нему поближе.
Миро набивал присоски болотными лютиками, клал в огонь и ждал, когда они начнут взрываться. Мясо всегда получалось нежным и сочным.
Поев, дети крепко прижимались к огромной кошке. «Мы все так тесно связаны друг с другом, – сонно думал Миро. – С шерстью, мхом и кожей… Мы все – части огромного болотного супа…»
Когда-нибудь Миро умрёт, и тогда присоски заберут его себе. Почему-то эта мысль действовала на него успокаивающе. Они каждый день питались болотом, поэтому будет справедливо, если когда-нибудь болото съест их.
Кошка зевала и вытягивала передние лапы. Болотный тролль довольно хрюкал. Миро и девочка теснее прижимались друг к другу.
Они шли так много месяцев, но болота всё тянулись, болота всё не кончались.
Глава 36
На болотах дни пролетали быстро – каждый следующий быстрее предыдущего.
Солнце вставало и садилось, вставало и садилось, пока не стало казаться, что оно просто мигает – включается и выключается…
Включилось.
Миро идёт мимо буволов – диких коров с мхом на рогах, и буволы даже не поворачивают головы в его сторону, потому что знают – он тоже часть болот.
Выключилось.
Воздух колышется от мошкары, присоски лопаются в огне.
Включилось.
Шерстяника цветёт, рассыпает пыльцу.
Плечи Миро сделались жёлтыми, у него кружится голова от восторга.
Выключилось.
Фиолетовые пауки плетут по кругу свою паутину, шёлковые сети ловят мух, а над головой – звёзды.
Они тоже кружатся, кружатся…
Глава 37
Имоджен и Мари провели у бабушки несколько дней.
Мари сообщила в полицию о приходе Аннешки, и теперь перед домом бабушки каждый день дежурила женщина-полицейский в машине. По идее, она должна была следить за домом, но когда бы Имоджен ни выглянула в окно, женщина всегда спала за рулём.
Охрана спала, а девочек не выпускали даже в парк, который лежал через дорогу от дома! Им не разрешали съездить домой, чтобы забрать свои вещи. Им пришлось просить соседку кормить Котю.
Без сомнения, это были худшие летние каникулы в их жизни.
Мама металась между домом бабушки и больницей. Бабушка безуспешно пыталась отвлечь девочек карточными играми и телевизором.
Но Имоджен не могла забыть того, что сказала мама: «Марку не становится лучше…»
Каждый раз, возвращаясь из больницы, мама выглядела всё более подавленной. Она изо всех сил старалась скрыть это, но было ясно, что положение очень серьёзное.
– Даже специалисты в недоумении, – сказала мама бабушке однажды вечером, думая, что Имоджен её не слышит. – Они говорят, что его состояние быстро ухудшается. Долго он так не…
– Ох, милая, – прошептала бабушка, обнимая маму.
Но у Имоджен было доказательство. Она почувствовала запах йедлика, исходивший от кожи Марка. Она должна была выяснить, что чудовища сделали с ним. Она должна была положить этому конец.
Но она даже не представляла, с чего начать. В её мире не было ни книг о йедликах, ни статей в Интернете, ни блогов, посвящённых этим чудовищам.
Всё складывалось плохо, отчего Имоджен в любой момент ожидала услышать, что Фреда и Фриду нашли запутавшимися в электропроводах. Но случилось так, что в заголовки новостей попали совсем не великуры…
Имоджен, Мари и бабушка завтракали с включённым радио, как было заведено в доме у бабушки. Она никому не разрешала разговаривать с ней до десяти часов утра. Говорила, что это мешает её пищеварению.
Мама уехала в больницу.
– «Сообщение о происшествии поступило в полицию ранним утром, – сказала диктор по радио. – Случившееся уже названо чрезвычайной ситуацией в масштабах всей страны…»
– Имоджен, передай мне,
